Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]

До прихода Бони избавиться от больного родственника было проще простого, достаточно просто негласно обратиться к благородной ровне моего отца в Совете Десяти. Но создание королевства Италия все испортило. Теперь благородные господа более не могли по собственному желанию отправить в заключение своих жен или сестер. Мелкие чиновники получили право совать свои длинные меланхоличные носы в наши дела и даже мешать нам. Ужасно неприятно, но мне придется в мельчайших подробностях изучить все новые бумаги, порожденные жерновами государственной машины.

Джанни дель Бокколе

Несколько дней я как угорелый метался между ними, пытаясь подбодрить теряющего последнюю надежду Санто и заставить разговориться отделывающуюся односложными восклицаниями Марчеллу.

— С чего бы это вдруг она поверила своему братцу? Который не скажет ей правды, даже чтоб спасти свою шкуру? — убивался я перед Анной. — Но не людям, которым она верила всю свою жизнь?

Я был уже на полпути к решению этой загадки, когда Мингуилло осуществил свою угрозу в отношении Санто. Санитарный магистрат или, по крайней мере, его патроны с голубой кровью узнали о Санто, и узнали с плохой стороны. Один из них заявился к Санто в его комнатушку с двумя громилами и приказал мальчику убираться из Венеции:

— Или тебе будет плохо.

Громилы задержались, чтобы сказать ему:

— Если мы узнаем, что ты распространяешь клевету о лосьоне для кожи под названием «Слезы святой Розы», где бы ты ни находился, мы найдем тебя и сунем твою башку в ведро с ним. Надолго.

Я застал Санто жалобно глядящим на свою потрепанную сумку, как будто в ней и крылась страшная неприглядная тайна. Он что-то лепетал насчет того, чтобы остаться и бросить вызов Мингуилло, но, когда он рассказал мне о своих визитерах и их угрозах, я сурово оборвал его:

— Вы наверняка погибнете, если останетесь.

Потому как я узнал по его описанию двух убийц. Санто положительно нужно было уносить ноги из Венеции теперь, когда эти псы взяли его след. В любом случае магистрат не позволил бы ему больше практиковать в городе.

— Куда вы поедете?

— В один из монастырей, где еще занимаются медициной. Я могу учиться и помогать лечить их пациентов. В Падую, скорее всего. Тревизо. Куда-нибудь, где конт Фазан меня не достанет, надеюсь.

— А как же моя молодая хозяйка? — опечалился я.

— Подумает ли она вновь обо мне хорошо когда-нибудь? Как она выглядит, когда ты упоминаешь мое имя?

Мне пришлось покачать головой.

— Но, Санто, неужели вы позволите Мингуилло Фазану заполучить ее?

— Брат затеял все эти дьявольские игры, но Марчелла не доверяет мне и презирает меня. Сейчас Марчелле больнее всего. Как я могу… навязываться ей, когда ее уверенность во мне разбилась вдребезги? Я должен найти способ доказать ей… свои чувства. Да и потом, если даже она снова сможет поверить мне… мне нечего предложить ей, кроме преданности.

Он использовал сухое слово «преданность», когда на самом деле имел в виду «обожание и преклонение».

Вот тогда мне жутко захотелось рассказать Санто о настоящем завещании. Но как я мог? Это бы выглядело так, словно я использую состояние Марчеллы, чреватое неприятностями, искушая его остаться в Венеции, где — и это было ясно как божий день — его непременно убьют. И помахать завещанием перед его носом сейчас — значит оскорбить его, в глаза назвав охотником за сокровищами. Ну и потом, оставался еще один маленький вопрос: я ведь так и не узнал, где оно сейчас.

Я снова отправился к Марчелле. Она смотрела в стену. И уже выглядела тоньше, чем только что народившийся молодой месяц.

— Санто клянется, что это ложь. Клянется.

Она взглянула на меня, и в глазах у нее мелькнул слабый лучик надежды. Но потом он умер передо мной. В ее памяти осталось что-то страшное, что было сильнее моих слов. Она крепко обняла меня на мгновение, а потом оттолкнула и сказала:

— Уходи, Джанни, тебя не должны видеть здесь.

Я предупредил ее:

— Не делайте этого, мисс Марчелла. Господи всемогущий, да вы только дадите своему брату лишний повод.

Мингуилло Фазан

Людям, которые живут в сумасшедших домах, требуется совсем немного вещей. Им не нужны внешние атрибуты и украшения, чтобы выделиться: их империя уже создана и предписана. Небольшая плата смотрительнице, несколько недорогих угощений в корзине на день ее святой — вот и все, чего ожидают от приличной семьи для ее помешанной дочери или сестры.