Diamond Ace - Покажи мне Бостонское небо

Роберт, еле дыша, смотрел на Эвана, который не умолкал и продолжал спокойно гнуть свою линию.
– Когда я отправил вас домой проверять телефонные линии, произошло пренеприятное событие. Вы, как настоящий пример олигополистической твари, вступили в сговор с Бюро. Я расстроен, Роберт! – Эйс буквально прокричал последние слова и разбил кулаком окно.
– Не надо нервничать, Эван, – в кабинет вошел Валерио, держа в руках пистолет, направленный на гостя.

Эйс без раздумий уверенным шагом направился в сторону охранника.
– Стой! Я выстрелю!
– Нет, дружок, ты не выстрелишь.
Схватив руку Пасьоретти, в которой тот держал оружие, Эван потянул мужчину на себя, вложив в этот рывок практически всю свою силу, после чего свободной левой рукой воткнул нож аккурат между ребер телохранителя.

Сделав вид, будто ничего и не произошло, Эйс вытащил обойму из пистолета и бросил орудие на пол.
– Мистер Гендельман.

Роберт молчал, вжавшись в кресло.
Эван посмотрел прямо в глаза мужчины:
– Когда к вам обращаются, нужно хотя бы делать вид, что ваше внимание обращено на собеседника.
– Я…я слушаю, Эван.
– Ответьте, откуда я знал, что Валерио не выстрелит в меня?

Роберт лишь растерянно потряс головой.
– Номер один, то есть ваш покорный слуга, нужен федералам живым. Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Гендельман: я считаю не на шаг вперед, а на несколько световых лет. И я до сих пор не могу прийти к соглашению с самим собой: вы сдали меня потому, что трусливы, или потому, что глупы? Я никогда не считал вас идиотом, Роберт.
– У меня…
– Не было выбора. И это я слышал сотни раз. Выбор есть всегда, мистер Гендельман. У вас есть все: разум, возможности, связи. Но вы пошли на поводу у людей, которые пообещали вам экономическое убежище. И ради этого вы предали друга, напарника. Убийцу. Стынет ли ваша кровь?
– Я…мне…не по себе…
– Вы не можете связать и пары слов. Паника похоронила последнее благоразумие. Аннет, девушка, которую я отпустил, которую я, быть может, полюбил, молча принимала наказание. Она смотрела в мои глаза и терпела, пока я резал ее без анестезии. Но в ее взоре я увидел больше мужества, нежели в ваших убогих потугах отвечать на мои вопросы.

Эван сел напротив Роберта.
– Знаете, у меня, наверное, осталось не так много времени, ведь совсем скоро вы уйдете в кухню и дадите отмашку ребятам из Бюро. И тогда начнется штурм. Я мог бы остановить вас, но какой в этом смысл? Наверняка, мое прибытие было засечено, и армия федеральных агентов, крепких ребят из группы захвата уже сидит под вашей дверью и ждет, когда же вы позовете их на помощь. Вы очень хотите, чтобы вас спасли. Жалкий, трясущийся банкир, отчаявшийся и беспомощный. Пройдет месяц, и вы убьете себя сами, мистер Гендельман. Это я вам гарантирую. Моя уверенность стоит на трех китах золотых правил умелого престидижитатора. Первое – бухгалтерской книгой уже занимаются люди лейтенанта Саутбриджа. Второе – деньги, которые вы держали на собственных счетах, и которые так боялись потерять, увы, утекли в оффшоры. Но третий аргумент – самый тяжелый. Совесть – тысяча свидетелей, Роберт.

Пустота разрывала изнутри мистера Гендельмана. Он надеялся, что деньги еще можно спасти. Но страх перед Эйсом…
- Эван…
– Я вас внимательно слушаю, Роберт.
– Если…если ты знал, что это ловушка…почему ты согласился?

Эван улыбнулся.
– Понимаете, мистер Гендельман, иногда в жизни любого человека появляются обстоятельства, которые он не в силах преодолеть. Каждый убитый мною человек лишался жизни в момент, когда мое сознание пребывало в состоянии абсолютного, высшего созидания. Я знал, что делаю, моя рука никогда бы не дрогнула. Но теперь я знаю, что совершил нечто такое, о чем не могу жалеть, но виню свое естество за то, что оно меня подвело. Моя мать погибла от моей руки. Ваш друг, по сей день уважаемый мною человек, профессор Персиваль Коллинс также был убит Эваном Патриком Спилнером. Это происходило не по воле вашего покорного слуги. Моя сущность бунтовала. И я промахнулся, отведя головным болям второстепенную роль. Да, и я что-то упускаю из вида, Роберт. И это та часть меня, с которой невозможно справиться. Темная энергия восполняет мой разум одиозными мотивами. Альтер-эго, как бы это странно ни звучало в контексте моей личности, оказалось еще страшнее. Оно склонно к отторжению того, что я ценю. Хотя по большому счету, это наш мир в миниатюре. Мы ставим на честь, доброту, любовь и бескорыстие. И что мы делаем в итоге? Уничтожаем наше счастье всевозможными изощренными методами. Человек обязан быть одиноким. Просто чтобы не топить скованных той же цепью близких людей. Своим ментальным уродством мы заражаем окружающих нас родственников. Folie a deux – безумие на двоих. И безумие, мистер Гендельман, заразно. Пытаясь спасти Аннет Лоутон от эфемерного попутчика, я заставил девушку убивать, скрываться от полиции, подкупать и лгать. Я растоптал самолюбие Аннет колкими замечаниями об ее бесплодии. Отправил по почте руку покойного мужа. А еще был мальчик. Эулалио. Он пытался выжить любой ценой в стране, которая выплевывает таких, как он. Я убил мать Лали, чтобы взяться за его воспитание. И теперь он – сырая копия меня. Мальчишка-мексиканец уже познал вкус убийства, богоподобное состояние вседозволенности. Понимаете, Роберт? Безумие. Заразно. Взгляните на студентов кампуса Бейтс. Они устали от бездействия, каждодневных попоек и беспробудного веселья. В них таится такой потенциал, для взрыва которого достаточно ткнуть пальцем во врага. В систему. Но система сама вышла на меня. Через прослушку, незаконную прослушку телефона. Зачем же им это понадобилось, мистер Гендельман? Все верно, ваши деньги и средства Джонатана Озерански вызвали подозрения. Кто является первой мишенью? Бухгалтер. Но все это – догадки. И если бы не один звонок Кристоферу, все закончилось бы элементарным судебным разбирательством. В игру вступили сотни агентов, погибло больше двадцати человек с момента начала охоты на «номера один». Вот оно. Настоящая пандемия. Безумие на поток, Роберт. Так почему же я не бегу? Смерть меняет все, мистер Гендельман. Она делает нас обыкновенными, безвредными телами, покоящимися на глубине двух метров. Если бы Аннет знала латынь, она непременно сказала бы вам: «Его смерть – наша жизнь». И оказалась бы права. Все, что происходит сейчас – пик. Точка кипения. Я – и есть смерть, которой заслуживаю. И ни один агент, ни один присяжный не в праве судить меня. Мое наказание – юрисдикция Господа Бога. А теперь вставайте.
- Зачем?
– Пора дать отмашку друзьям. И если вас не затруднит, включите музыку.