Но что есть несправедливость, миссис Лоутон? Заключается ли она лишь в отсутствии справедливости как таковой? Или же это злой рок, тяжелый крест, под давлением которого вы не способны сделать и шага? И кто виноват во всех ваших бедах? Несомненно, вы, ненаглядная моя Аннет. Но склонность винить даже праведного, нежели себя, у вас не отнять, Ma Cherie. Загляните в свой мирок. Из чего он состоит? Я вам скажу: из пары десятков жалких воспоминаний, благодаря которым вы до сих пор остаетесь в добром здравии. Solitudinem faciunt, pacem appelant***. Но вы же создаете неприступную крепость, стены которой, возведены из обрывков памяти о счастливом детстве, и прикоснуться к которым можно лишь преодолев глубокую водную преграду из воспоминаний о замужестве. Кстати, а какие из них самые приятные? Ах, да. Наверняка, моменты, когда вы с мистером Лоутоном безуспешно пытались зачать ребенка. Он доставлял вам удовольствие? Возможно. Но мечты о наследниках так и оставались несбыточными до тех пор, пока вы не сказали ему, что беременны. Ваш супруг радовался пуще младенца, он плакал, сжимал вас в объятиях. Вскидывал руки к небу и благодарил Господа, от которого отрекся множество лет тому назад. Одним своим поступком, Аннет, вы заставили ярого атеиста превратиться в набожного мальчишку. Почему вы не сказали ему, что переспали с другим, чтобы заиметь ребенка?! Это ли, по-вашему, справедливость, миссис Лоутон!? Вас следует наказать. Впрочем, выкидыш – страшнейшее возмездие. Вы загубили жизнь младенца, зачатого в грехе. Это ваша вина.
Отныне вы знаете, что мне известно многое о вас, мон ами. Равно как и то, что я нахожусь поблизости. В прошлом письме я дал вам множество намеков. Alea jacta est****. Ваша свобода заканчивается там, где начинаюсь я. Напоминаю вам, Аннет, вы можете предотвратить, казалось бы, неизбежное, лишь взяв в руки "перо". И не забывайте, миссис Лоутон, но не сочтите за угрозу:
"Qui tacet – consentire videtur…*****"
Aut Caesar, aut nihil* – или Цезарь, или ничто.
Silencio** – "тишина", с испанского.
Solitudinem faciunt, pacem appelant*** – они создают пустыню и называют это миром.
Alea jacta est**** – жребий брошен.
Qui tacet – consentire videtur…***** – кто молчит, тот рассматривается как согласившийся.
"Боится лишь тот, кому есть что терять, мистер Эйс…"
6 декабря, 1973 года. Штат Мэн.
Всё то время, что получаю Ваши письма, я убеждаюсь в том, что вы невероятно наблюдательны и умны. И, думаю, для вас не будет секретом то, что мне очень тяжело было решиться на написание сего ответа. Но вы, наверняка, не знаете о том, что значит быть вдовой, матерью выкидыша, покинутой женщиной. Для вас это повод усмехнуться. Погладить себя по головке, наградить за необычайную проницательность. Все, что для вас игра, для меня – данность. Вы смеетесь над горем, будто это каламбур или хорошая шутка. Вы не представляете, что значит быть уставшей. Изможденной перманентной борьбой со всем, что произошло. Вы не знаете, каково это – смотреть на крохотные ручки мертворожденного ребенка. Не знаете, каким был ужас, в объятия которого вы меня любезно подтолкнули, прислав руку супруга. Пусть он изменял, пусть мы не могли иметь детей, но я была готова на все ради улыбки того, за кем я находилась, как за каменной стеной. Я солгала ему, переспав с другим. Но сказав супругу о том, что беременна, я поняла – жертвы были не напрасны. То был момент непередаваемой эйфории. Ты видишь, что твоя любовь расцветает, благоухает сильнее прежнего. Тяготы, связанные с невозможностью дать Джейсону ребенка, растворились. Не важно, каким образом. Не важно, на что мне пришлось пойти. Мой умысел был чист. Без самопожертвования победа кажется нереальной, когда стечение обстоятельств отбирает у тебя надежду на семейное счастье. И за содеянное отвечать мне и только мне.
Вы хотите знать, боюсь ли я? Несомненно, меня пробирает дрожь, когда я вскрываю очередное ваше послание, Мистер Эйс. Но боится лишь тот, кому есть что терять. Подумайте, что осталось у меня? Память, которая выплевывает остатки воспоминаний о том, что когда-то я видела свет? Этим я боле не дорожу. Сердце разлетелось миллионами осколков. Все, что могло заставить меня почувствовать себя живой, было закопано на кладбище Монт Оберн. Со смертью ребенка погибла и последняя улыбка, сгинула последняя надежда. И что есть чудо, мистер Эйс? Это вещи, которые не укладываются в нашей голове. То, что не поддается осознанию. Таковым для моего покойного мужа являлось известие о моей беременности. Таковой для меня являлась любовь, которая не умещалась в строки. Я лишила мужа первого. Вы лишили меня последнего. Больше у меня ничего нет. Получается….есть лишь «мы».
Я и прошу лишь об одном: сделайте то, что задумали, так, чтобы я не почувствовала боли, коей наелась до тошноты. Либо скажите чего вы от меня хотите. И покончим с этим…
Читать дальше