Крейг Смит - Портрет Мессии

— Насколько я помню, — начал Пилат, ощущая, как в нем закипает гнев и лицо наливается краской, — с этим орлом что-то случилось? Или я ошибаюсь?

Антипа улыбнулся с таким видом, точно предвидел этот вопрос.

— Совершенно верно. Когда священники узнали, что Ирод на смертном одре, они решили поднять восстание. Сама по себе идея, конечно, неглупая. Они понимали, что наследник Ирода, будущий царь Иудеи, мой сводный брат, должен как-то отреагировать на это. Заговорщики сделали ставку на то, что ответ этот будет умеренным, потому что протест не направлен прямо против Архелая и, кроме того, он, как человек новый, еще не уверен в своей власти. Священники придумали вот что: с крыши храма следует спустить на веревках двух крепких молодых людей, а их товарищи в это время должны отвлечь внимание стражников дворца. Работу проделали быстро, орел был снят. Когда подошли войска, его уже успели уничтожить. Отец мой впал в такую ярость, что поднялся со смертного ложа и вышел в зал, куда привели захваченных преступников. Он хотел увидеть их страх, но они твердили одно: учителя обещали, что бог вознаградит их вечной жизнью за то, что они отстояли честь его храма. Тогда Ирод распорядился применить пытки, узнал имена этих наставников, а потом приказал связать учителей и учеников вместе, чтобы сжечь на одном костре и отправить их души на небеса одновременно. Затем он приказал схватить рожденных в Иудее младенцев определенного возраста и убить их, поскольку давно ходили слухи, что некая дева родила Мессию, а Ирод хотел защитить свой род. Началась великая резня, все улицы были залиты кровью, и только после этого он вернулся на смертное ложе, где почил с миром.

— Разве евреи верят в жизнь после смерти, как римляне и греки? — спросила Прокула. Наверное, подумал Пилат, она не поняла, какое оскорбление только что нанес ему Антипа. Впрочем, неважно. Тетрарха сбил с мысли ее неожиданный вопрос, и он несколько подрастерял самоуверенность.

Иродиада улыбнулась, заметив это, и ответила на вопрос вместо мужа:

— Ессеи верят в это, как и фанатики зилоты. [13] Ессеи, или кумраниты, — одна из иудейских сект, получившая распространение в первой четверти II в. до н. э. Зилоты крайне фанатичная религиозная секта, спровоцировавшая большинство возмущений иудеев против римлян. Они разобщены, их лозунг — безвластие. Фарисеи, как всегда, во всем сомневаются, кроме Закона, ну а саддукеи, чьи семьи традиционно правят храмом и большинством торговых сделок в городе, придерживаются мнения, что жизнь — это все, что у нас есть.

— С тем же успехом можно быть атеистом, — заметил Пилат.

Он снова почувствовал, как его охватывает раздражение, оттого что священники придерживаются столь светских взглядов. Он знал атеистов и в Риме, но сам являлся сторонником элевсинских таинств, считая, что вечная и благословенная жизнь после смерти ему уже обеспечена.

Антипа тут же проявил интерес к этой новой теме.

— По опыту своему знаю, наместник, что из безбожников получаются самые лучшие священники.

— Тогда, получается, вы сам атеист? — спросила Прокула.

Иродиада, по всей видимости почувствовав, что гостям неприятна эта тема, а возможно воспользовавшись этим, шутливо и с нежным упреком заметила мужу:

— Супруг мой становится атеистом лишь поздно ночью, когда боги спят, а он, пользуясь этим, напивается до полного забвения. Но днем и ранним вечером он почитает каждый предрассудок, известный человечеству, и даже изобретает собственные. В противном случае, как мне кажется, он бы давно набрался мужества и вопреки своим предубеждениям арестовал бы проповедника Иоанна. Он в открытую подстрекает людей.

— Того, кого они называют Крестителем? — спросила Прокула.

— Того самого. Причем его совсем нетрудно найти. Каждый день в одно и то же время этот человек стоит в воде реки Иордан.

— Считаю, что его примеру должны последовать и другие евреи, — не без ехидства вставил Пилат. — До сих пор не могу понять их нежелания мыться.

А знаете, почему он колеблется? — спросила Иродиада, проигнорировав шутку Пилата.

— Молчать! — прикрикнул на нее Антипа.

В зале тут же настала мертвая тишина. Иродиада понимала: окрик этот предназначался только ей, — но сделала вид, будто он велел всем гостям замолчать, чтобы все услышали ее речь. И она продолжала, на что не отважилась бы ни одна римлянка:

— Он боится, что этот человек нашлет на него порчу, если он только осмелится его тронуть. А теперь позвольте спросить, может ли атеист бояться проклятия праведника? Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном?