Ли Уикс - Приз победителю

Как же, держи карман шире, второй раз подумал Мэнн. Что-то мне не верится, чтобы тебе не хотелось узнать их подноготную. Обычно женщины на все идут, чтобы выведать секреты подруг и знакомых. Оттого-то из женщин и получаются такие хорошие детективы, когда они идут работать в полицию.

— Ладно. На этом пока и закончим. Но если вам вдруг вспомнятся чья-то татуировка, родимое пятно или, не дай Бог, стеклянный глаз или деревянная нога, вы дадите мне знать?

— Разумеется, инспектор. Немедленно.

— И еще одно, Люси… — Детектив наклонился поближе и, поддев пальцем за подбородок, приподнял ее лицо. — Если вы что-то скрываете, пытаетесь прикрыть кого-то, с тем чтобы этот человек избегнул нашего внимания, вы можете оказаться в очень неприятном положении. Даже не представляете, насколько неприятном…

Та, однако, смекнула, что полицейский блефует, и дала единственно возможный ответ.

— Я отлично все это понимаю, инспектор, — кротко ответила она, после чего, нащупав губами соломинку, потянула кока-колу.

Мэнн вновь бросил взгляд в сторону бара — но хирург уже ушел.

Инспектор вернулся на остров не на пароме, а на поезде ЭЖД — эстакадной железной дороги. Эти поезда куда быстрее парома, и путешествие с полным на то основанием можно назвать освежающим. Не то что езда в лондонском или парижском метро, где постоянные погружения во тьму рождают депрессивное чувство, могущее заставить иного уставшего от жизни или отчаявшегося субъекта броситься под колеса. В Гонконге ты не только спасаешься в таком поезде от инфернального шума, жары и надоедливой толпы, но испытываешь чувство комфорта и приятной расслабленности благодаря искусственной прохладе кондиционеров, удобным сиденьям, белоснежным стенам вагонов, широким проходам между креслами и малому числу пассажиров. Если не считать дороговизны, скоростные эстакадные электропоезда истинное благословение…

Выйдя из поезда в Ванчае, Мэнн пересек Джонсон-роуд и направился в бар «Бонд».

— Как дела, Сэм? Как бизнес? Клиентов сегодня много?

— У нас все хорошо, сэр. А у вас? Трупов сегодня много? — вопросом на вопрос ответил Сэм, скаля в улыбке зубы.

— Что, прошел уже слушок? Хотя такие новости распространяются быстро… Отвечая на твой вопрос, Сэм, скажу, что трупов мы обнаружили вполне достаточно для того, чтобы у меня не было ни минуты покоя. Но все равно спасибо, что поинтересовался. Кстати, Ким сегодня работает? — осведомился он, входя в помещение.

— Ким ушла, инспектор.

— Ушла? Куда же это?

— Сказала, что нашла работенку получше. Сегодня от нас отчалила. А перед уходом дала мне это. Взгляните… — Он вытянул руку, на которой под алым обшлагом атласного рукава сверкал инкрустированный фальшивыми бриллиантами поддельный «Ролекс». — Отличные часы. И время показывают секунда в секунду.

— Очень красиво… Так куда, говоришь, она ушла?

— Извините, инспектор, деталей не знаю. Ничего на этот счет она не сказала.

Мэнн вошел в зал. На подиуме, который раньше занимала Ким, выплясывала другая девушка — рыжеволосая, с небольшим тренированным телом и маленькими грудями с торчавшими как карандашные острия сосками. Интимные места закрывали крохотные кружевные трусики. Детектив собрался было задать ей пару вопросов, как вдруг увидел Хани Райдер, смотревшую на него из противоположного конца комнаты. Она развлекала двух китайских менеджеров среднего звена, эскортировавших нескольких американцев и демонстрировавших им за счет компании городские достопримечательности.

Мэнн протолкался к ней через зал. Девушка подняла голову и одарила его зазывной обманчиво-приветливой улыбкой, продемонстрировав белые зубы со значительными промежутками. Сегодня на ней вместо французских резиновых шортиков красовались короткая черная набедренная повязка и кружевной красно-черный корсет, заканчивавшийся под грудью. Корсет подпирал и подчеркивал небольшой бюст, выглядывавший подобно двум розовым теннисным мячам. Эта достаточно безвкусная и устаревшая принадлежность туалета смотрелась на Хани так, как если бы она стащила ее из гардероба своей бабушки и не знала толком, как правильно ее носить. Она вообще отличалась тем, что все и всегда делала невпопад, вечно имела вид нашкодившей ученицы и словно набивалась на то, чтобы ее отшлепали.

— Добрый вечер, Джонни. Тебе как обычно? — спросила она, переступая с ноги на ногу, как ребенок, желающий выйти по малой нужде.