Карин Альвтеген - Утрата

С тех пор как она оставила в «Гранде» свой ежедневник, числа и дни недели у нее слегка путались. Но если она подсчитала правильно, то благотворительный взнос должен прийти именно сегодня. Впрочем, сначала надо сделать что-нибудь с волосами. Ладно, она возьмет деньги на краску из запретного кошелька, а потом сходит на Дроттнинггатан, заберет конверт и вернет все до мелочи.

До Рупстена можно доехать на 76-м. Обычно она избегала ездить на автобусах. Пройти через турникеты в метро, не заплатив, всегда проще. Вытащив из нательного тайника двадцатикроновую купюру, она направилась к остановке.

Шесть лет она не прикасалась к этим деньгам. И вот.

Чтоб вы провалились.

Сначала она стояла на остановке одна, но со временем подошли еще люди. Никто не обращал на нее внимания, но она все равно старалась избегать прямых взглядов.

В подошедшем автобусе, несмотря на час пик, было много свободных мест. Четырнадцать крон в один конец. Целое состояние.

Она уселась на последний ряд, поставив рюкзак на сиденье рядом. У остановки Слюссен все сидячие места всё же заняли, и какая-то женщина раздраженно посмотрела на ее рюкзак. В другой ситуации это не имело бы никакого значения, но сейчас лучше бы на нее смотрели как можно меньше.

Она взяла свой багаж на колени, и женщина, вытащив из своего портфеля газету, села рядом.

Сибилла смотрела в окно. Показался мост Шеппсбрун. Они проезжали мимо табачного киоска, загорелся красный, и автобус остановился. Продавец киоска развешивал первые полосы свежих газет, и в тот момент, когда автобус снова тронулся, она увидела текст.

Глаза прочитали его машинально и сами отправили информацию в мозг.

Этого не может быть!

Довольно долго она просидела, тупо глядя перед собой. В теле пульсом отдавался страх и растерянность. Будто кто-то медленно затягивал вокруг шеи веревку.

Наконец она поймала на себе чей-то взгляд, и это нарушило ее оцепенение. Инстинктивно схватив рюкзак, она закрылась им, как щитом. В результате глаза ее уперлись в газету, раскрытую на коленях у сидевшей рядом женщины.

Она не хотела ничего видеть, но глаза ее снова жили собственной жизнью.

Ее затошнило уже от одного заголовка.

Она не могла читать дальше. Снова впала в тупой ступор и решилась пошевелиться, только когда женщина вышла.

Когда автобус приехал на конечную остановку, в салоне никого, кроме нее, не осталось. Направляясь к выходу, она заметила, что попутчица оставила газету на сиденье.

Сибилла не хотела.

Но знала, что должна.

Чтоб они все сдохли.

Вышла из автобуса и сунула газету в рюкзак.

По дороге к Нимродсгатан она зашла в «Консум» и купила упаковку черной краски для волос. Снова посягнула на неприкосновенное. Но она вернет все до последнего эре, как только сходит на почту и заберет подачку.

Для нее, как и для других посвященных, многоквартирный дом на Нимродсгатан был бесценным местом. В их кругах о такой роскоши нужно молчать, и когда-то ей пришлось очень дорого заплатить за информацию.

Не деньгами.

Подъезд был открыт круглые сутки. В квартирах отсутствовали удобства, поэтому подвал переоборудовали в отличные туалетные блоки. С душевыми и красивым кафелем, с немереным количеством горячей воды и туалетной бумагой в клозетах.

И с замками.

Но она была одной из тех избранных, кто знал, где хранится запасной ключ. Половина лестничного марша вниз от первого этажа, прямо у двери подвала — вот они, святые врата! — располагался старый железный люк. Под ним-то жильцы и хранили резервный ключ. Ключ был привязан к полуметровой деревяшке, чтобы его случайно не сунули в карман.

Он был поистине золотым, этот ключ. Если не платиновым.

К тому же тут можно запереться.

Изнутри.

Сначала она набрала в раковину воды и замочила трусы. Немного жидкого мыла заменит порошок. Потом сняла с себя всю одежду и включила горячую воду. Ей повезло. Кто-то забыл флакон бальзама.

Она закрыла глаза, но увиденная в автобусе газетная «шапка» не исчезала.

Когда же это кончится?

Когда же наступит конец этому кошмару?

— Как давно это продолжается?

Ради такого случая с ней заговорил отец.

Сибилла сглотнула. Стол перед ней по-прежнему шатался.

— Что продолжается?

Беатрис Форсенстрём ухмыльнулась:

— Не прикидывайся дурочкой, Сибилла. Тебе прекрасно известно, что мы имеем в виду.