Уоррен Мерфи - Последнее испытание

Ученик заколебался.

— Традиция также требует, чтобы учитель провел ученика до конца, через все ступени, — добавил Чиун. — Не хочешь получать титул Верховного мастера — не надо, уговаривать или заставлять не буду.

— Да просто не сможешь!

— Прежде подобное никогда не случалось. Чтобы ученик отказался от такой чести?! Но коли желаешь остаться тем, кем был — неблагодарным и ленивым белым, — что ж — позор на мою седую голову! Уйду в небытие вместе с Домом Синанджу!

— Тут явно какая-то ловушка, — заметил Римо.

— Никакой ловушки, — холодно отозвался Чиун. — Если в конце испытаний ты выразишь желание идти своим путем, захочешь бросить мастера, который всеми силами пытался сделать из тебя настоящего человека, если уйдешь к тем, кто предал и бросил тебя, едва успел появиться на свет, что ж, я смирюсь. Хотя и буду осуждать тебя за эгоизм и глупость.

— Согласен, — кивнул ученик.

— Ну и прекрасно! — откликнулся Чиун своим тоненьким голоском.

— Ладно, — проворчал Римо. — Что теперь?

— Ты должен добыть пояс Ипполиты, королевы амазонок.

— Но ведь амазонок больше не существует.

— Поедем к дельфийскому оракулу, посоветуемся с ним. Он может указать место, где еще сохранились амазонки.

— Нет, Греция исключается! Ни в какую Грецию я больше не поеду!

— Тогда посоветуемся с императором Смитом и его мудрым оракулом.

Харолд В. Смит носился по сети Интернет, когда на столике рядом вдруг зазвонил телефон связи с информатором.

— Смитти? Это Римо. Мне нужна ваша помощь.

— В чем дело?

— Найдите нам амазонку.

— Что значит «амазонку»?

— Я снова с Чиуном, он меня разыскал. Благодаря вам, я знаю. И вот теперь мне якобы следует раздобыть пояс Ипполиты. Учитель говорит, что согласен на любую замену, которую подберут ваши компьютеры.

Смит нахмурился.

— Минуточку...

Набрав слово «амазонка», Смит включил поисковый режим. На экране высветилось следующее:

«Лучшие из современных правящих амазонок. См. развертку».

— Есть кое-что интересное, — бросил он в трубку. — Впрочем, могу поискать еще.

— Не надо, времени нет. Меня ждут подвиги и великие деяния.

— Замечательно!

— Секунду, Смитти! Чиун интересуется, где вы раздобыли имя амазонки.

— А это... информация из Дельф.

У Римо изменился голос.

— Из Дельф?!

— Да, а что такого? Там прекрасно организована информационная служба.

Римо что-то буркнул невразумительное, а потом сказал:

— Передаю трубку Чиуну. Он не хочет, чтоб я знал ее имя.

Когда мастер Синанджу взял трубку, Харолд В. Смит шепотом сообщил ему имя.

Кореец удовлетворенно кивнул:

— Прекрасный выбор! Лучше и быть не может. Ваши оракулы невероятно дальновидны.

— Но я выбрал имя буквально наугад.

— Тогда это чудесный, просто замечательный «наугад»! — воскликнул Чиун и положил трубку.

Глава КЮРЕ тотчас вернулся к своим занятиям. Мирить Римо с Чиуном, вмешиваться в их отношения нет никакого смысла. Эти двое прекрасно ладили. О, они всегда умели договориться между собой. Всегда! Так почему на этот раз должно быть иначе?

Роксана Роиг-Элефант невероятно страдала. Причем страдала всю свою жизнь.

Страдала в детстве, полном невыразимых горестей и унижений, о коих она столь красочно повествовала на всю Америку в различных ток-шоу от «Копра Айнисфри» до «Викки Лох», когда ее рейтинг стал катастрофически падать.

Страдала от бесконечных посягательств и домогательств всевозможных личностей, о чем Америка услышала в передаче «Нэнси Джессика Рапунзель».

Страдала, ведя двойную жизнь клоунши-комедиантки и тайной провокаторши, о чем шокированный мир впервые узнал из передачи «Ротонда».

Страдала, обвиняя родную сестрицу в том, что та пыталась вовлечь ее в некую организацию, исповедовавшую культ сатаны, о чем поведала в передаче «Бил Такехоу».

Появляясь на экране телевизора, она всякий раз приподнимала завесу над очередным горьким и мрачным эпизодом своей жизни, а потому ток-шоу «Роксана» стало телевизионным хитом года. И Америка раскрыла ей свои материнские объятия.

Теперь же несчастная Роксана Роиг-Элефант действительно глубоко и искренне страдала.

— О-о-о-й! У-у-у-у!.. — стенала она, словно раненая корова, когда шестидюймовая игла шприца вонзилась в ее жирный бок. — Черт, до чего же больно!

— Но вы же сами просили, Роксана, — извиняющимся тоном произнес врач.

— Я не просила делать мне больно, шарлатан вы эдакий!