Уоррен Мерфи - Последнее испытание

— Это значит лишь то, что я сказал, — ответил Чиун. — Не больше и не меньше.

— И значит, ты скоро распрощаешься со своей задницей! — ухмыльнулся Сосуми и занес свои мясистые лапы над головой Римо.

Не сводя взгляда с огромных ручищ, Римо уперся босыми ногами в глину. Да так, будто к месту прирос.

— По правилам, тот, кто коснется глины любой другой частью тела, кроме ступней, проигрывает, так? — уточнил Римо.

— Да, — кивнул Чиун.

— Тогда тебе конец, боров ты этакий! — выкрикнул Римо, сорвался с места и нанес молниеносный и сильный перекрестный удар. Сосуми почувствовал, как левая нога Римо угодила ему в правую руку, а правая — в левую.

Сумо дрогнул и отступил. Но всего на полшага, не больше. В глазах у него потемнело. Он часто заморгал и вскоре полностью пришел в себя.

— Ха! — воскликнул он. — Если это лучший твой удар...

— Ты проиграл, — объявил мастер Синанджу.

— Что? О чем ты?

— Ты коснулся глины и проиграл этот раунд.

Сосуми суетливо завертел головой. С ринга он не сходил. Колени чистые. Он извернулся и глянул на свои почти голые ягодицы. Тоже чистые.

— Где? Где я коснулся глины? Каким таким местом? Покажи!

— Да ладонями, глупый! — отозвался кореец.

Сосуми разжал кулак, и складки жира на лице порозовели от стыда и гнева. Ладони были коричневыми от грязи.

— Это не считается! Он просто вытер свои грязные ноги о мои руки!

Римо усмехнулся.

— А теперь собираюсь вытереть о землю твою дурацкую физиономию!

Сумо затопал ногами, точно капризный ребенок, а потом, оглашая окрестности громовым ревом, заметался по рингу.

— Мы квиты, толстозадый! — крикнул Римо. И противники вновь принялись кружить друг против друга, словно звезды на небесной орбите.

— Сёгун мирно спал несколько недель, — опять завел шарманку Чиун.

Сосуми взревел, как бешеный бык, злобно сверкая глазами.

— Ну что, теперь уже не дерешь нос? — поддразнил борца Римо.

Сумо промолчал. Он явно собрался и сосредоточился. Затем вдруг присел на корточки и толстым пальцем поманил противника.

Тот методично кружил по рингу выискивая уязвимое место в обороне соперника. Удар ниже пояса запрещен. Удар кулаком — тоже. К тому же от него все равно мало проку. Сумо и не почувствует. Одарить по уязвимым щиколоткам и свалить, точно подрубленное дерево? Тоже нельзя. Сила мастеров Синанджу заключалась в умении нанести противнику быстрый смертоносный удар. Но на этой арене все лучшие приемы, которые знал Римо, запрещены.

Откуда-то издалека до его слуха донесся тоненький голосок Чиуна.

— Много ночей провел мастер Синанджу под открытым небом, любуясь звездами и неотступно размышляя о том, что нового врага, похоже, не одолеть даже с помощью самых искусных приемов...

Внезапно Римо пригнулся и нырнул между ног борца, тем самым застав его врасплох. Вынырнув с другой стороны, за спиной Сосуми, он попробовал применить довольно примитивный прием — схватил сумо за толстые лодыжки и толкнул. Тот не сдвинулся с места. Римо наклонился и удвоил усилия. И вот ноги сумо заскользили по влажной глине, но еле-еле.

Один дюйм. Второй... Третий...

Римо уже почти подтащил его к краю глиняного круга, как вдруг Сосуми резко нагнулся, просунул руки между ног и едва не ухватил соперника за запястья. Римо чудом удалось ускользнуть.

Сосуми, не меняя позы, осторожно отполз к центру ринга.

— Так можно и всю ночь провозиться, — проворчал Римо.

Из темноты донесся голос Чиуна:

— Ты — Синанджу! А он всего-навсего какой-то сумо. Жалеешь небось, что не упросил меня рассказать историю возникновения сумо?

— Да ты вроде бы рассказываешь...

— А рассказал бы раньше, счет не был бы равным. И ты бы не боялся опозорить меня перед этим мешком с внутренностями.

— Эй, подбирайте выражения! Я этого не люблю! — обиженно воскликнул Сосуми.

— Любишь — не любишь, придется слушать, — заключил Римо.

Сумо снова поманил его пальцем.

— Слух мой открыт даже малейшему намеку, папочка! — крикнул ученик.

И мастер Синанджу продолжил сказку.

— Мастер Йовин долго размышлял и пришел к выводу, что раз удары по жиру не приносят результата, надо сменить тактику.

— Да у него нет такого места, где бы не было жира, у этого борова! — воскликнул Римо.

— Мамочке своей расскажи, — проворчал Сосуми.

Тогда Римо крикнул Чиуну:

— А как насчет прозрачного намека, а?

— Сам подумай.

— Может, в глаза ударить?

— Только сунься! — рыкнул Сосуми. — Голову оторву! А потом надую в горло воздуха. Буду дуть до тех пор, пока тело твое не раздуется, словно подушка!