Стиг Ларссон - Девушка, которая играла с огнем

— Но затем она ждет час, прежде чем застрелить Дага Свенссона и Миа Бергман. Что она делала все это время?

— Пила с ними кофе. У нас есть ее отпечатки, снятые с чашки.

Он бросил на Соню Мудиг торжествующий взгляд. Она вздохнула и несколько минут помолчала.

— Ханс, ты относишься к этому так, словно для тебя это вопрос престижа. Иногда ты бываешь совершенным поганцем и можешь довести человека до белого каления, но сейчас я постучалась к тебе, чтобы попросить извинения за пощечину. Это было непозволительно.

Он долго смотрел на нее.

— Знаешь, Мудиг, ты, может быть, и считаешь меня поганцем. А я считаю, что ты ведешь себя непрофессионально и тебе нечего делать в полиции. По крайней мере, на этом уровне.

Соня Мудиг подумала, что ей есть что ему ответить, но она только пожала плечами и встала с кресла.

— О'кей. Теперь мы выяснили, что друг о друге думаем, — сказала она.

— Мы выяснили, что думаем друг о друге. И поверь мне, ты долго здесь не задержишься.

Выйдя из кабинета, Соня Мудиг захлопнула за собой дверь резче, чем собиралась, и пошла вниз, в гараж за своей машиной. Нельзя давать этому чертову дураку ее разозлить! Ханс Фасте самодовольно ухмылялся, глядя на закрытую дверь.

Едва Микаэль Блумквист пришел домой, как зазвонил его мобильный телефон.

— Привет! Это Малин. Ты можешь поговорить?

— Да, конечно.

— Вчера мне вдруг бросилась в глаза одна вещь.

— Рассказывай!

— Я перечитывала в редакции подборку газетных вырезок о погоне за Саландер и наткнулась на большой разворот о ее пребывании в психиатрической лечебнице.

— Да?

— Может быть, это и не имеет такого значения, но я удивилась, почему в ее биографии есть такой большой пробел.

— Пробел?

— Ну да! Там есть масса деталей обо всех скандалах, в которых она была замешана, когда ходила в школу. Скандалы с учителями и одноклассниками и все такое.

— Да, я помню. Какая-то учительница сказала, что боялась ее, когда она училась в средней школе.

— Биргитта Миоос.

— Да, точно.

— Есть довольно много подробностей о том времени, когда Лисбет лежала в детской психиатрической больнице, плюс уйма деталей о приемных семьях, в которых она жила, когда была подростком, о драке в Старом городе и прочее.

— Да. И в чем же соль?

— Ее забрали в психиатрическую больницу незадолго до того, как ей исполнилось тринадцать лет.

— Да.

— Но там ни слова не сказано о том, почему ее отправили в лечебницу.

Микаэль помолчал.

— Ты думаешь, что…

— Я думаю, что если двенадцатилетнюю девочку направляют в психиатрическую лечебницу, то для этого должен иметься весомый повод, нечто важное, случившееся перед этим. А в ее случае должно было произойти какое-то заметное событие в биографии, что-то совсем из ряда вон выходящее. А между тем никакого объяснения нет.

Микаэль нахмурился.

— Малин, мне известно из надежного источника, что существует полицейское расследование по делу Лисбет Саландер, датированное февралем девяносто первого года, когда ей было двенадцать лет. В журнале такая запись отсутствует. Я как раз хотел просить тебя поискать это дело.

— Если велось следствие, то о нем, конечно, должна иметься запись в журнале. Ее отсутствие незаконно. Ты действительно обнаружил такой факт?

— Нет, но мой источник говорит, что оно не отмечено в журнале.

Малин помолчала секунду:

— А насколько можно положиться на твой источник?

— На него можно положиться вполне.

Малин еще немного помолчала. Вывод пришел им в голову одновременно.

— Служба безопасности, — сказала Малин.

— Бьёрк, — добавил Микаэль.

Вторник, 5 апреля

Пер-Оке Сандстрём, сорокасемилетний независимый журналист, вернулся к себе домой в Сольну вскоре после полуночи. Он был немножко под хмельком, поскольку пытался алкоголем приглушить панику, затаившуюся где-то в животе. Весь день он провел в бездействии, томясь от страха.

Минуло уже почти две недели с тех пор, как в Энскеде был застрелен Даг Свенссон. В тот вечер услышанная по телевизору новость ошарашила Сандстрёма. Он даже ощутил прилив облегчения и надежды: Свенссон мертв и тем самым, возможно, будет покончено с книгой о трафике секс-услуг, в которой он собирался разоблачить Сандстрёма. Вот черт! Из-за одной лишней шлюхи и так влипнуть!

Он ненавидел Дага Свенссона. Он упрашивал его и умолял, буквально ползал на коленях перед этой сволочью!

В день после убийства Сандстрём, охваченный эйфорией, не мог связно мыслить. И только на следующий день он по-настоящему задумался. Раз Даг Свенссон работал над книгой, в которой он собирался выставить его на всеобщее обозрение в качестве насильника с педофильскими наклонностями, то можно было с достаточной степенью вероятности предположить, что полиция докопается до его шалостей. Господи! Его же могут заподозрить в убийстве!