Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки

— Двенадцатая палата, — сказала сестра.

— Спасибо. Я там уже была и найду дорогу сама.

Она взяла портфель и исчезла из поля зрения Гульберга.

— Чем я могу вам помочь? — спросила сестра.

— Я хочу передать эти цветы Карлу Акселю Бодину.

— Ему запрещено принимать посетителей.

— Я знаю, мне хочется просто передать ему цветы.

— Это мы можем взять на себя.

Цветы Гульберг прихватил с собой в основном в качестве предлога — ему хотелось получить представление о том, как выглядит отделение. Поблагодарив сестру, он направился к выходу и прошел мимо палаты Залаченко — номер 14, по сведениям Юнаса Сандберга.

На площадке лестницы Гульберг остановился и через дверное стекло проследил, как сестра скрылась с его цветами в палате Залаченко. Когда она направилась обратно на место, Гульберг распахнул дверь и быстро дошел до четырнадцатой палаты.

— Здравствуй, Александр, — сказал он.

Залаченко с изумлением посмотрел на нежданного посетителя.

— Я думал, что ты уже умер, — сказал он.

— Пока нет, — ответил Гульберг.

— Что тебе надо? — спросил Залаченко.

— А ты как думаешь?

Гульберг пододвинул стул для посетителей и сел.

— Вероятно, увидеть меня мертвым.

— Да, это было бы весьма желательно. Как ты мог повести себя как последний кретин? Мы дали тебе новую жизнь, а ты угодил сюда.

Имей Залаченко такую возможность, он бы улыбнулся. В его представлении шведская служба безопасности сплошь состояла из любителей, к каковым он причислял и Эверта Гульберга, и Свена Янссона — он же Гуннар Бьёрк, не говоря уже о таком полном идиоте, как Нильс Бьюрман.

— И теперь мы снова должны вытаскивать тебя из огня.

Получившему в свое время тяжелые ожоги Залаченко это выражение не понравилось.

— Нечего читать мне нравоучения. Вытащите меня отсюда.

— Это я и хочу с тобой обсудить.

Гульберг открыл портфель, который держал на коленях, достал блокнот и открыл чистую страницу. Потом испытующе посмотрел на Залаченко.

— Меня интересует одна вещь: неужели ты действительно смог бы нас заложить, после всего, что мы для тебя сделали?

— А ты как думаешь?

— Это зависит от того, до какой степени ты псих.

— Не называй меня психом. Я борюсь за выживание и сделаю ради этого все, что потребуется.

Гульберг замотал головой.

— Нет, Александр, все твои поступки объясняются тем, что ты злобный и гнилой человек. Ты хотел знать решение «Секции». Я здесь для того, чтобы тебе его сообщить. На этот раз мы и пальцем не пошевелим, чтобы тебе помочь.

В глазах Залаченко впервые появилась неуверенность.

— У тебя нет выбора, — сказал он.

— Выбор есть всегда, — ответил Гульберг.

— Я могу…

— Ты вообще ничего не сможешь.

Глубоко вздохнув, Гульберг сунул руку во внешнее отделение коричневого портфеля и достал пистолет «смит-и-вессон» калибра 9 мм, с позолоченной рукояткой. Это был подарок, полученный им двадцать пять лет назад от английского разведывательного управления в благодарность за добытую от Залаченко и переданную им бесценную информацию — имя сценографа агентства британской разведки МИ-5, как и Филби, работавшего на русских. Залаченко явно изумился, потом усмехнулся.

— И что ты собираешься с ним делать? Застрелить меня? Тогда остаток своей жалкой жизни ты проведешь в тюрьме.

— Не думаю, — сказал Гульберг.

Залаченко вдруг засомневался: а вдруг Гульберг не блефует?

— Разразится грандиозный скандал.

— Тоже не думаю. Появится несколько статей, но через неделю твое имя никто уже и не вспомнит.

У Залаченко сузились глаза.

— Проклятая скотина, — сказал Гульберг с таким холодом в голосе, что Залаченко пробрала ледяная дрожь.

Залаченко начал спускать протез с кровати, и в этот миг Гульберг поднял пистолет, целясь ему прямо в лоб, и нажал на курок. Залаченко отбросило на подушку, он несколько раз судорожно дернулся и затих. На стене, позади изголовья кровати, из красных брызг образовался цветок. От выстрела у Гульберга зазвенело в ушах, и он автоматически покрутил в ухе свободным указательным пальцем.

Потом он встал, подошел к Залаченко, приставил дуло ему к виску и еще дважды нажал на курок. Ему хотелось убедиться, что проклятый мерзавец действительно мертв.

Услышав первый выстрел, Лисбет Саландер резко села. Плечо сразу пронзила сильная боль. Когда раздались следующие выстрелы, Лисбет попыталась спустить ноги с кровати.

Пришедшая перед этим Анника Джаннини успела обменяться с Лисбет лишь несколькими словами и теперь сидела, словно парализованная, пытаясь понять, откуда доносятся громкие хлопки. Реакция Лисбет Саландер заставила ее понять: что-то происходит.