Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки

— Как?

— Кажется, Фасте купился на историю о лесбийской банде сатанисток, о которой писали газеты. Он явно терпеть не может Саландер и сам факт ее существования считает личным оскорблением. По всей видимости, именно он стоит за половиной слухов. Я узнал от бывшего коллеги, что Фасте вообще с трудом работает вместе с женщинами.

— Любопытно, — сказал Гульберг и немного поразмыслил, потом продолжал: — Поскольку газеты уже писали о лесбийской банде, возможно, стоит развить эту линию. Доверия к Саландер это, пожалуй, не прибавит.

— Проблемой ведь являются полицейские, читавшие расследование Бьёрка. Можем мы их как-нибудь изолировать? — спросил Сандберг.

Ваденшё закурил новую сигариллу.

— Предварительным следствием руководит Экстрём…

— Но заправляет всем Бублански, — сказал Нюстрём.

— Да, но он не может действовать наперекор административным решениям. — У Ваденшё сделался задумчивый вид. Он посмотрел на Гульберга. — У вас больше опыта, чем у меня, но у всей этой истории столько нитей и ответвлений… Мне думается, что было бы разумным отсечь Бублански и Мудиг от Саландер.

— Отлично, Ваденшё, — сказал Гульберг. — Именно так мы и поступим. Бублански руководит расследованием убийства Бьюрмана и той пары из Энскеде. Саландер в этом контексте больше не актуальна. Теперь речь идет о том немце, Нидермане. Значит, Бублански с его командой надо сконцентрироваться на поисках Нидермана.

— О'кей.

— Саландер их больше не касается. Кроме того, имеется расследование событий в Нюкварне… там ведь три старых убийства и есть связь с Нидерманом. Расследованием пока занимается Сёдертелье, но эти два дела следует объединить. Значит, на некоторое время у Бублански руки будут заняты. Кто знает… может, ему удастся поймать этого Нидермана.

— Хм.

— А этот Фасте… можно ли вернуть его на работу? Он кажется подходящим человеком для проверки подозрений в отношении Саландер.

— Я понимаю вашу мысль, — сказал Ваденшё. — Следовательно, надо заставить Экстрёма разделить эти два дела. Однако это предполагает, что мы можем влиять на Экстрёма.

— Тут особых проблем возникнуть вроде бы не должно, — ответил Гульберг, покосившись на Нюстрёма.

Тот кивнул:

— Экстрёма я могу взять на себя. Думаю, он только и мечтает забыть обо всем, что касается Залаченко. Он отдал отчет Бьёрка по первому же требованию ГПУ/Без и уже заявил, что, разумеется, будет неукоснительно соблюдать все инструкции, связанные с государственной безопасностью.

— Что ты собираешься предпринять? — с подозрением спросил Ваденшё.

— Дайте мне разработать сценарий, — ответил Нюстрём. — Полагаю, мы просто-напросто аккуратно объясним ему, как он должен действовать, если не хочет, чтобы его карьера резко оборвалась.

— Серьезную проблему представляет третья часть, — сказал Гульберг. — Полиция ведь обнаружила расследование Бьёрка не собственноручно… она получила его от какого-то журналиста. А СМИ, как вы все понимаете, в нашем случае — это проблема. «Миллениум».

Нюстрём открыл свой блокнот.

— Микаэль Блумквист, — произнес он.

Все сидевшие за столом слышали о деле крупного афериста Ханса Эрика Веннерстрёма, и имя Микаэля Блумквиста было им знакомо.

— Даг Свенссон — журналист, которого убили, работал в «Миллениуме». Он собирал материал о траффикинге и в результате вышел на Залаченко. Труп Свенссона обнаружил именно Микаэль Блумквист. Кроме того, он знаком с Лисбет Саландер и все время верил в ее невиновность.

— Откуда, черт возьми, он может знать дочь Залаченко… это кажется слишком невероятной случайностью.

— Мы не думаем, что это случайность, — сказал Ваденшё. — А считаем, что Саландер является чем-то вроде связующего звена между всеми ними. Каким именно образом, нам пока неясно, но это единственное разумное предположение.

Гульберг молча начертил у себя в блокноте несколько концентрических окружностей, потом наконец поднял взгляд.

— Мне необходимо немного над этим поразмыслить. Пойду прогуляюсь. Встретимся снова через час.

Прогулка заняла у Гульберга не час, как он оговорил, а почти четыре часа. Погуляв минут десять, он нашел кафе, где подавали кофе во множестве самых невероятных видов, заказал чашку самого обычного черного кофе и уселся за угловой столик возле входа. Он напряженно думал, пытаясь разобраться в разных аспектах проблемы, и периодически записывал отдельные слова в ежедневник.

Через полтора часа у него начал вырисовываться план.