Михаил Нестеров - Легионеры

Маркоацев пришел к еще одному выводу: крыша этого убивца съехала еще на воле. А здесь он торчит не больше года – это Сергей выяснил позже, когда взглянул на ягодицу узника.

Марк, трогая обросший подбородок, пытался представить себе свой облик. И если до заточения в эти стены сединой отдавали лишь его виски, то сейчас, казалось ему, его короткие волосы сплошь покрыты не обычной сединой, а белесой краской с оттенком плесени.

Еще вчера подбородок Сергея топорщился щетиной, сегодня он выбрит, выбрит керамическим осколком от унитаза, который не выдержал сильного удара ногой. Очень острый осколок, его Марковцев выбрал из десятка разлетевшихся по камере кусков. Не жалея спичек, долго прокаливал его на огне – единственный способ дезинфекции, долго мыл под краном; после надолго склонился над раковиной, смачивая и смачивая лицо, горящее огнем после мучительного бритья.

Порезался, конечно; продолжительное время кровоточили щека и шея возле кадыка, капала кровь с поврежденного виска...

Сейчас Марковцев не был даже на полпути к свободе, но делал для этого все, понимая – чтобы победить, нужно хотя бы постараться. И он старался, снова вооружаясь острым осколком и склоняясь над трупом сокамерника. Штаны на душегубе спущены, лежит на кровати обескровленным лицом вниз. Любой нормальный человек, загляни он сейчас в камеру, почувствовал бы каждый волос на голове, ибо серое помещение походило на операционную, которая могла пригрезиться лишь в самом жутком сне, с перепою, навеянном посещением белой горячки. Ягодица оперируемого, или препарируемого, поскольку сосед Марковцева был мертв, глубоко разрезана, на кровати лежит проволока, которую Сергей снял с муфты; казалось, она для того лежит рядом, чтобы зашить ею страшную рану.

Пачкаясь в крови, доморощенный хирург двумя руками еще больше раскрыл рану, коленом подтолкнул недвижимые ноги трупа...

Пока ничего не получалось.

Сергей чуть передохнул, после еще немного поработал самодельным скальпелем. Затем зафиксировал мертвое тело в коленно-локтевой позе и опять раскрыл рану. Вот теперь стала видна бедренная кость, а после нескольких манипуляций, которые сопровождались треском хрящевых тканей, и то, ради чего Сергей Марковцев подвергал себя тошнотворному занятию.

“Когда ты уснешь, я убью тебя”.

Этот полуживой-полусумасшедший прихрамывал на правую ногу, а когда садился на унитаз – вытягивал ее, открывая на обозрение длинный – порядка двадцати сантиметров – и присущий перенесенной операции по сложному перелому бедренной кости розоватый шрам. В его некогда сломанном бедре находился титановый штифт, фиксатор, очень прочный и незаменимый инструмент в умелых руках. А для Марка, который не мог ошибиться, глядя на специфическую штопку хирургов и такую же типичную хромоту их пациента, – это награда за наблюдательность, умение делать выводы и принимать решения.

Он не раз слышал о таких довольно сложных операциях. Обычно штифт находится в кости до года, и ставят его, разрезая бедро. А вынимают, надрезая ягодицу и потихоньку выколачивая его при помощи похожей стальной петли, что находилась в руках Марковцева. Характерный шрам на бедре и отсутствие такового на задней части тела сокамерника со стопроцентной точностью указали Сергею, что железка все еще находится на месте.

На вопрос Марка, не трет ли соседу арматура в ноге, сокамерник вначале бережно дотронулся до бедра, потом погрозил пальцем: “Не твое дело. Когда ты уснешь...” Чем подтвердил выводы, сделанные Марковцевым.

Вот из раны, которая наконец-то перестала кровоточить, показалось ушко. Сергей сложил проволоку вдвое и, как нитку в иголку, просунул ее в отверстие штифта и сделал петлю.

Стоп. Сейчас просто необходим короткий отдых.

Сергей вымыл руки и подставил голову под тонкую холодную струю. Боль в затылке начала отступать.

Не вытирая головы и рук, он снова приступил к делу. В первую очередь перевернул тело на бок. Рана почти закрылась, но сейчас из нее торчала проволочная петля. Сергей взялся за нее и, прилагая максимум усилий, потянул раз, другой, еще, еще сильнее, но штифт надежно сидел в полости кости. Тогда он начал тянуть его рывками, обвязав руку рукавом рубашки покойника. Понемногу штырь начал поддаваться, по миллиметру, но выходил из кости...

Сергей застыл. Ему послышался шум в коридоре.

Но нет, все по-прежнему: и фон снаружи камеры, и шлепки капель, от которых можно сойти с ума.