Стиг Ларссон - Девушка с татуировкой дракона

— Херман Лобак был женат уже сорок лет, но в девятнадцатом году он встретил женщину потрясающей красоты и вдвое моложе себя и до смерти влюбился. Она была простой бедной швеей. Лобак стал за ней ухаживать; как и у многих других состоятельных мужчин, у него хватало средств, чтобы поселить ее в квартире, расположенной на удобном расстоянии от офиса. Она стала его любовницей, а в двадцать первом году родила ему дочь, которую назвали Эдит.

— Богатый пожилой человек, бедная молоденькая женщина и дитя любви — такое едва ли могло вызвать скандал даже в сороковые годы, — заметил Микаэль.

— Совершенно верно. Если бы не одна деталь. Женщина была еврейкой, а Лобак, соответственно, являлся отцом дочери-еврейки. А ведь дело было в самом центре нацистской Германии, где таких, как он, считали предателями расы.

— А-а, это, безусловно, меняет дело. И что дальше?

— Мать Эдит взяли в тридцать девятом году. Она исчезла, и о ее дальнейшей судьбе мы можем только догадываться. Было известно, что у нее осталась дочь, которая пока не значилась в списках для транспортировки, и ее разыскивал отдел гестапо, занимавшийся выслеживанием скрывающихся евреев. Летом сорок первого года, на той же неделе, когда я прибыл в Гамбург, всплыла связь матери Эдит с Херманом Лобаком, и его вызвали на допрос. Он признался в любовной связи и отцовстве, но заявил, что не общался с дочерью уже десять лет и не имеет понятия о ее местонахождении.

— А где же находилась дочь?

— Я ежедневно встречался с ней в доме Лобака. Это была симпатичная и молчаливая двадцатилетняя девушка, которая убирала мою комнату и помогала подавать ужин. В тридцать седьмом году, когда преследования евреев продолжались уже несколько лет, мать Эдит стала умолять Лобака о помощи. И он помог — Лобак любил своего внебрачного ребенка так же сильно, как и детей от законного брака. Он спрятал девушку в самом невероятном месте — прямо под носом у всех. Раздобыл для нее фальшивые документы и нанял ее в качестве экономки.

— Его жена знала, кто она такая на самом деле?

— Нет, она не имела об этом ни малейшего понятия.

— И что из этого вышло?

— Четыре года все шло хорошо, но теперь Лобак почувствовал, что петля затягивается. Появление гестаповцев на его пороге стало вопросом времени. Итак, он рассказал мне обо всем этом ночью, недели за две до моего возвращения в Швецию. Потом привел дочь и познакомил нас. Она очень робела и даже не смела встретиться со мной взглядом. Лобак стал умолять меня спасти ей жизнь.

— Как?

— Он все устроил. По первоначальному плану я должен был остаться еще на три недели, а потом доехать поездом до Копенгагена и пересечь пролив на корабле — такая поездка даже во время войны была относительно безопасной. Однако всего через два дня после нашего разговора из Гамбурга в Швецию отправлялся грузовой пароход, принадлежавший концерну «Вангер». Лобак хотел, чтобы я без проволочек покинул Германию на этом пароходе. Изменение планов поездки требовало одобрения службы безопасности, но вопрос с этими бюрократами можно было решить. А Лобаку было важно, чтобы я оказался на борту.

— Полагаю, вместе с Эдит.

— Эдит должна была попасть на корабль, спрятавшись в одном из трех сотен ящиков с оборудованием. Моей задачей было защитить ее, если девушку обнаружат, пока мы не покинем немецкие территориальные воды, и помешать капитану совершить какую-нибудь глупость. При благополучном развитии событий мне следовало дождаться, пока мы отойдем подальше от Германии, и выпустить ее из ящика.

— Отличный план.

— Звучало все просто, но поездка обернулась кошмаром. Капитана корабля звали Оскар Гранат, и он отнюдь не пришел в восторг, когда на него внезапно возложили ответственность за высокомерного наследника его работодателя. Мы покинули Гамбург в конце июня, около девяти часов вечера. Корабль как раз выходил из внутренней гавани, когда зазвучал сигнал воздушной тревоги. Начался налет английских бомбардировщиков — мощнейший из тех, что мне довелось пережить, и гавань, естественно, была их главной целью. Я не преувеличу, если скажу, что чуть не наложил в штаны, когда бомбы начали рваться поблизости от нас. Однако мы каким-то чудом уцелели, перенесли с поврежденным двигателем жуткий шторм, ночью, среди установленных в воде мин, и на следующий день прибыли в Карлскруну. Вы, наверное, собираетесь спросить, что произошло с девушкой.

— Думаю, я уже знаю.

— Мой отец, разумеется, был вне себя. Своей идиотской выходкой я поставил под угрозу все. Девушку могли в любой момент депортировать — помните, что шел сорок первый год. Но к этому времени я уже был так же до смерти влюблен в нее, как когда-то Лобак в ее мать. Я посватался и поставил отца перед ультиматумом: либо он соглашается на этот брак, либо пусть ищет для семейного предприятия другого подающего надежды наследника. Он сдался.