Стиг Ларссон - Девушка с татуировкой дракона

Чем же она тут занималась в одиночестве? Сборники комиксов и романы из серии «Китти» говорили сами за себя. Возможно, ей принадлежал блокнот для рисования. Однако тут находилась и ее Библия.

Может, она хотела быть поближе к утонувшему отцу — ей требовалось пережить горе? Неужели все объясняется так просто? Или дело в ее религиозных наклонностях? Домик примитивен и аскетичен; может, она воображала, что живет в монастыре?

Микаэль хотел пройтись вдоль берега на юго-восток, но там было так много расщелин и кустов можжевельника, что местность оказалась непроходимой. Он вернулся к домику и прошел немного в сторону Хедебю. Судя по карте, через лес должна была вести тропинка к чему-то, что называлось Укреплением, и через двадцать минут он ее все-таки отыскал.

Укрепление оказалось остатками береговых оборонительных сооружений времен Второй мировой войны — здесь были бетонные бункеры с траншеями, разбросанные вокруг командного пункта, сплошь заросшие густым лесом.

На поляне возле моря виднелся лодочный сарай, и Микаэль прошел к нему по тропинке. Возле сарая обнаружились обломки катера фирмы «Петерссон». Вернувшись обратно к Укреплению, Микаэль двинулся но дорожке, которая привела его к изгороди, — он подошел к хозяйству Эстергорд с задней стороны.

Далее петляющая тропа через лес провела его вдоль поля, принадлежавшего тому же хозяйству. Она оказалась труднопроходимой и кое-где пролегала по таким топким местам, что ему приходилось пробираться стороной. В конце концов он добрался до торфяного болота с сараем. Похоже, тропинка тут заканчивалась, хотя Микаэль находился всего в ста метрах от дороги на Эстергорд.

По другую сторону дороги возвышалась гора Сёдербергет. Он поднялся по крутому склону, а последний кусок пути ему даже пришлось карабкаться. Гору венчала почти отвесная скала, обращенная к воде. Оттуда Микаэль пошел по горному хребту обратно в Хедебю. Над селением он остановился и полюбовался видом на старую рыбацкую гавань, церковь и собственный домик, потом уселся на скале и вылил в чашку остаток теплого кофе.

Микаэль понятия не имел, зачем находится в Хедебю, но этот вид ему нравился.

Сесилия Вангер держалась от него на расстоянии, и Микаэлю не хотелось ей навязываться, но через неделю он все-таки пошел и постучался к ней. Она впустила его и поставила кофе.

— Ты, вероятно, считаешь меня очень смешной пятидесятишестилетней почтенной учительницей, которая ведет себя как девчонка.

— Сесилия, ты взрослый человек и имеешь право поступать, как хочешь.

— Я знаю. Поэтому я решила прекратить с тобой встречаться. Мне не выдержать того, что…

— Ты не обязана мне ничего объяснять. Я надеюсь, мы по-прежнему друзья.

— Мне очень хочется, чтобы мы оставались друзьями. Но связи с тобой я не выдержу. Со связями у меня всегда получалось плохо. Мне надо, пожалуй, немного побыть одной.

Воскресенье, 1 июня — вторник, 10 июня

После шести месяцев бесплодных размышлений в деле Харриет Вангер наметился сдвиг. В течение нескольких дней первой недели июня Микаэль нашел три совершенно новых кусочка мозаики. Обнаружение двух из них было его собственной заслугой, а с третьим ему помогли.

После отъезда Эрики он раскрыл альбом и несколько часов рассматривал фотографию за фотографией, пытаясь понять, что же тогда привлекло его внимание. Под конец он отложил альбом в сторону и продолжил работу над семейной хроникой.

В первых числах июня Микаэль поехал в Хедестад. Он сидел, размышляя о чем-то другом, когда автобус свернул на Йернвегсгатан, и вдруг понял, что именно в последнее время созревало у него в голове. Эта мысль поразила его как гром с ясного неба. Оцепенев от неожиданности, Микаэль проехал до конечной остановки у вокзала и, не выходя из автобуса, отправился обратно в Хедебю, чтобы проверить, не ошибается ли он.

Ему нужен был самый первый снимок в альбоме.

Последняя фотография Харриет Вангер, сделанная в тот роковой день в Хедестаде, на Йернвегсгатан, когда девушка смотрела на карнавальное шествие детского праздника.

Этот снимок был в альбоме единственным в своем роде. Он один примерно из ста восьмидесяти не был связан с аварией на мосту и попал в альбом просто потому, что относился к тому же дню. Внимание Микаэля и, вероятно, всех его предшественников, изучавших эти страницы, было обращено на людей и детали снимков с моста, а изображения праздничной толпы в Хедестаде, сделанные за несколько часов до решающих событий, ничего драматического не содержали.