Дэвид Карной - Музыка ножей

— А кто тебя просит в это впутываться? Просто расскажи, что там было.

— Фигу. Это не мое дело.

Коган улыбается. Раз Кляйн уперся, его с места уже не сдвинешь. Вот и сейчас пытается сменить тему, спрашивает, где все остальные.

— Ринхарт пошел в бар, — рассеянно отвечает Тед. — Скоро придет. Доктор Ким чуть-чуть опоздает. Я с ним с утра созванивался.

Кляйн продолжает потягиваться, а Коган пытается представить, сколько же они с Триш времени провели, обсуждая его, Когана, безобразное поведение. Бедный Кляйн. Он, наверное, поначалу встал на сторону Теда. Или хотя бы настаивал, чтобы Триш не лезла не в свое дело. Но жена заставила-таки его изменить свою точку зрения. «Травмировал», надо же! Это слово Триш, конечно. Поэтому Кляйн его и использовал. И ведь заранее знал, что этим дело кончится. Что из него теперь всю душу вынут. Знал — и ничего не мог поделать. В голосе его уже звучало отчаянье.

Ну ничего. У Кляйна все всегда разложено по полочкам. Он так справляется со стрессом. Складывает разные кусочки жизни в разные отделения и не смешивает их. Если Кляйн говорит, что будет играть в теннис, значит, он уже вошел в соответствующий режим и отвлекаться не собирается. Сейчас самое время забыть о жене, оторваться с друзьями, повалять дурака и как следует пропотеть. А все остальное, в том числе и обида Триш на Когана, надежно заперто в другом ящике комода.

Коган снова поворачивается к пятому корту. Лиза и тренер собирают мячики для следующей игры. Кляйн, выполнявший наклоны, выпрямляется и замечает, куда — а вернее, на кого — смотрит Коган.

— Опа, — говорит Кляйн. — Ты гляди, какая рыбка! — Он делает несколько шагов вперед, стараясь разглядеть девушку. — Это кто?

— Это Ринхарта.

— Чего, правда, что ли? Та самая, которую он прячет ото всех? Боится, что она утечет?

— По-моему, он только и делает, что на нее жалуется. Значит, она ему нравится.

— Как думаешь, сколько ей?

— А что?

— Ты представляешь, я разучился различать. Вот если б она мне сказала, что ей двадцать два, — я бы ей так и поверил. И если бы сказала, что тридцать, — тоже. Кошмар какой, скажи? Я теперь только в десятилетиях ориентируюсь. У меня отец был такой же.

— А сколько ты хочешь, чтобы ей было?

— В смысле?

— Представь, что она доступна. Сколько ты хочешь, чтобы ей было? Какой, по-твоему, самый лучший возраст?

— А если я отвечу правильно, она мне достанется?

— Это ты с Носорожищем договаривайся. Я тут ни при чем.

Кляйн улыбается. Он любит абстрактные вопросы. Чем абстрактнее, тем лучше.

— Мне всегда нравилось число двадцать один, — говорит он. — Старший курс. Хороший год. Если подумать, я тогда в последний раз в своей жизни встречался с девочкой, которой был двадцать один год.

Кляйн рассказывал, что они с Триш познакомились в двадцать два, хотя ухаживать за ней он начал, когда ей было двадцать четыре.

— Ей, — Коган кивает на пятый корт, — скорее всего, столько и есть. Лет двадцать пять.

— Чем занимается? — спрашивает Кляйн.

— Продает абонементы в круглосуточный спортивный клуб.

— Я б, наверное, так не смог.

— Как? Абонементы продавать?

— Нет. Как Ринхарт. Я бы ее сюда не привел.

— Да не такая уж она и юная. Если присмотреться, на ярком свету вид у нее довольно посявканный.

— Не знаю, — говорит Кляйн. — Я бы постеснялся.

— В этом вся прелесть Носорожища. Он себе такой имидж выработал, что теперь можно вообще ничего не стесняться. Наоборот, все были бы разочарованы, если бы он приперся с образованной интеллигентной женщиной. В этом часть его обаяния.

— А ты?

— Что — я?

— Ты какой имидж вырабатываешь? — В голосе Кляйна вдруг звучит некоторая враждебность.

— Я, знаешь ли, стараюсь по молоденьким ударять. Пока внешность позволяет и за соседним столиком не гадают, отец ты или «папик». Чем старше становишься, тем меньше у тебя шансов.

— Это точно, — вздыхает Кляйн.

— Но в целом я с тобой согласен: за последние года два у меня сформировалась репутация и я с ней не боролся, — следовательно, я выработал свой имидж.

Кляйн поднимает бровь.

— Слушай, я же не отпираюсь. В моей койке много женщин перебывало. Во всяком случае, много с точки зрения женатых друзей. Но я ведь не нарочно. Просто так получается. Я не планировал стать бабником.

— Но ты же пытался взять себя в руки, когда ходил на свидание с подругой Триш?

— Ничего я не пытался. Это ее и расстроило.

— Ты ее не трахнул.

— Пока нет.

Кляйн хохочет: