Дженнифер Ли Кэррелл - Шифр Шекспира

Мы пробирались к пирсу. Дымовая завеса немного рассеялась, и мы увидели Сирила Маннингтона, художественного руководителя, который мерил шагами причал, как голенастая сварливая птица.

— Конец, — проклекотал он, когда мы поднялись на помост. — Все пропало.

Сэр Генри, шедший впереди, застыл на месте. Моя последняя надежда рассыпалась в прах. Дымка снова всколыхнулась и выдавила еще один черный силуэт — шефа пожарной команды в красном шлеме и темно-синей куртке со светоотражательными нашивками.

— Дело не так уж плохо, — проворчал он. — Хотя, врать не буду, хорошего тоже мало. Идемте, увидите сами.

Мы поспешили за ним. В темноте мои мысли вились вокруг театра. Проектировщики нового «Глобуса» хотели сделать его как можно более схожим с предшественником, который буквально возводили вокруг сцены — широкого помоста в углу восьмиугольного поля под открытым небом. Двор окаймляли открытые изнутри галереи — три этажа сплошных балконов, уставленных рядами дубовых скамей, как в амфитеатрах.

Все это было изготовлено с простотой, которая польстила бы и пуританам, если не считать сцены. Там лицедействовал каждый дюйм дерева и штукатурки — притворялся то мрамором, то яшмой, то порфиром, поблескивал позолотой кариатид или античных героев. А над этим попугайным шиком высился плоский навес, расписанный звездами, защищая актеров от солнца и непогоды. В скандинавских мифах небесный свод покоится на кроне гигантского ясеня; мне же почему-то всегда было приятно сознавать, что небо Шекспира подпирают английские дубы. Правда, с некоторых пор они утратили всякое сходство с деревьями. «Геркулесовы столпы», как их окрестили, были сработаны в виде красных мраморных колонн Персеполиса, позже разоренного Александром Македонским.

У меня засосало под ложечкой. На что-то они похожи теперь?

Преодолев лабиринт полицейских ограждений и палаток, мы вышли к широким дверям. Я нахмурилась, узнав парадные двери театра.

— Остальным пришлось пожертвовать, — произнес пожарный, гладя резную поверхность с любовью творца. — Корпус администрации, билетная касса, ресторан — все сгорело. — Он оглянулся на нас, и его обветренное лицо озарилось гордостью. — Зато мы, кажется, спасли «Глобус».

Спасли?!

Разведя дверные створки так, чтобы пропускать по человеку, пожарный кивнул.

— Мужайся, — произнес сэр Генри, стиснув мне плечо. Я просочилась за дверь, бросилась во двор — и замерла, словно врезавшись с разбегу в стекло. Шла посмотреть на развалины, а застала неземную красоту.

По сцене струйками растекался дым. Колонны «Геркулесовых столпов» поблескивали черной копотью. Землю передо мной устилала тонкая пленка воды, а сверху, танцуя, падали искры — дождь огненных лепестков или перьев феникса. Не тронутый пожаром театр превратился в святилище темного божества, пугающее, но роскошное. Самое место для друидов, кровавых жертв и призраков.

Мимо пролетел клочок тлеющей бумаги. Схватив его, я узнала обрывок страницы своего рабочего сценария — знак недобрый. Я взбежала по лестнице на нижнюю галерею, туда, где сидела. Стол был повален, а все мои книги и записи стопками громоздились вокруг. Похоже, на них упала искра — края сильно обгорели. Моя рабочая тетрадь со сценарием валялась на полу с вырванными страницами, и листки порхали повсюду, кружа по ветру, садясь на воду. Какие-то затянуло под стол сквозняком. Я полезла за ними и вдруг, ахнув, застыла.

Сразу за листками, заткнутая под скамью, лежала белая шляпа с россыпью шелковых пионов — алых, точно пятна крови. А чуть ниже я увидела женщину, забившуюся под скамейку на полу. Она могла сойти за спящую, если бы не открытые глаза: глаза статуи — пустые и обличающие, только что не беломраморные. Они были зеленого цвета, под мальчишеской челкой темных волос.

— Роз… — прошептала я.

Возник сэр Генри, а за ним — Сирил. Протиснувшись вперед, сэр Генри тронул шею Роз двумя пальцами, а спустя мгновение сел на корточки и молча покачал головой.

Умерла.

У меня вырвался странный полуплач-полусмешок. Еще днем я с удивлением обнаружила, что выше ее ростом. Все эти годы она представлялась мне исполином, а теперь, мертвая, оказалась вовсе миниатюрной, почти девочкой. Как могло статься, что ее больше нет?

Меня мягко, но решительно увлекли в сторону.

— Кэт, — сказал сэр Генри, и до меня дошло, что он произносит это уже в третий раз, а я слушаю, сидя на ступеньках сцены, схватившись за голову. Несмотря на два пиджака — свой и его, — меня била дрожь. — На, выпей. — Сэр Генри сунул мне в руку серебряную фляжку. Дымно-вересковая струя виски обожгла мне горло, зато в глазах мало-помалу прояснилось. По ту сторону двора обозначилась белая простыня — покров смерти. Нижняя галерея кишела медэкспертами, пожарными и полицейскими.