Дэвид Моррелл: Шпион, который явился под Рождество

В глубине дома играла музыка, веселый голос распевал: «Вот едет Санта-Клаус…» Потрескивали дрова в камине. Сверкала огнями нарядная елка с горой подарков в разноцветной обертке. От этого мальчику стало еще горше.

— Позвонить в больницу? — предложил он.

— Телефоны разбиты.

— Могу выйти поискать автомат или от соседей позвонить.

— Не надо. Не хочу тебя отпускать.

— А как же твоя щека?..

— Уже легче, лед помогает.

Мальчик, нахмурившись, покосился на пустую бутылку из-под виски, оставленную на столе.

— Он обещал…

— Да, — подтвердила женщина. — Обещал. — С глубоким вздохом она выпрямилась, набираясь решимости. — Не дадим ему испортить нам Рождество. Я… — Она пыталась что-нибудь придумать, но по лицу ее мальчик понял, что мысли путаются. — Сварю какао.

— Мам, ты лучше присядь.

— Все нормально. Сейчас только пару аспиринок выпью.

— Давай я сам сварю какао?

Она пристально посмотрела на сына, прижимая лед к щеке.

— Правда не знаю, что бы я без тебя делала. — Она хотела улыбнуться, но снова сморщилась от боли в щеке. Взгляд ее скользнул вниз. — Платье… — На зеленой ткани темнели пятна крови. — Пойду переоденусь. Нельзя встречать Рождество в таком виде.

Она прошла на ослабевших ногах в гостиную, потом по коридору налево, в спальню, и мальчик проводил ее взглядом.

Заиграла новая мелодия, «Снеговик Фрости».

Коул, хромая, добрался до гостиной и посмотрел на сияющую елку. А потом, повернувшись направо, уставился на падающий за большим окном снег.

В глазах, скрытых за стеклами очков, все расплывалось от слез. И все-таки он разглядел дорожку следов, оставленных отцом на снегу, — через двор до калитки. За забором лежала безлюдная улица. В оконном стекле отражались грустные елочные огни.

«Он ведь обещал, — крутилось у мальчика в голове. — Обещал!»

Андрей подобрался еще ближе. Теперь между ними оставалось всего десять человек. Снег валил, заметая свечи, горящие в бумажных пакетах вдоль тротуаров, сгущая тени, укрывая всех своей пеленой. «Почти идеально», — подумал он.

Из художественного салона доносилась музыка, славящие пели: «О городок уютный Вифлеем». [3] «O Little Town of Bethlehem» — рождественский гимн на слова Филиппа Брукса.

В наушнике под плотно натянутой шапкой снова прорезался голос с русским акцентом. Полный ярости, он проникал прямо в барабанную перепонку.

— Надо понимать, Петр оказался «кротом».

«Петр», — с досадой подумал Андрей. Конечно, теперь понятно, что имя вымышленное.

Судя по тому, что Пахан перестал следить за речью, ситуация его здорово напрягала.

— Этот, bliatz, сукин сын наверняка из полиции или из органов. Непонятно только, зачем было проходить все проверки, которые мы ему устраивали, чтобы свалить именно с этого задания. Почему сейчас-то?

«Может, не только сейчас», — мелькнуло у Андрея. Он вспомнил другие проваленные задания. А что, если и там Петр руку приложил?

— Хорошо хоть его сотовый ты подобрал, — гремел голос в наушнике. — Раз к нему еще никто не подоспел на помощь, наверное, других способов выйти на связь у него нет.

«Да, приятель, помощи ждать неоткуда, — подумал Андрей. — Еще десять шагов — и ты мой».

— Ты во всем виноват! — разорялся Пахан. — Ты и исправляй!

Андрей мысленно вернулся на десять месяцев назад, когда Петр только прибыл на Брайтон-Бич. Незнакомец говорил исключительно по-русски, держался замкнуто, чем зарабатывал — непонятно. Андрей, всегда подозрительно относившийся к посторонним, проследил за ним однажды и своими глазами увидел, как Петр грабит винный магазинчик в Бронксе, заодно избивая подвернувшегося под руку покупателя.

На следующую ночь Андрей наблюдал, как Петр потрошит карманы двух валяющихся в отключке пьянчуг у бара в Квинсе. Еще через день Петр вломился в круглосуточный продовольственный в Бруклине и отдубасил продавца рукояткой пистолета так, что кровь забрызгала витрину. Доложив об увиденном Пахану, Андрей получил приказ предупредить новичка, что дела без разрешения делать нельзя и что Пахан хочет свой процент.

Петр рассвирепел и потребовал, чтобы его отвели к этому всемогущему Пахану, который тут раскомандовался.

— Я не в его районе работал. Какое ему дело?

— Будет дело, если притащишь копов на хвосте.

— Я не прокалываюсь.

— Безупречный? Приятно познакомиться.

— Слушай, я всю жизнь пробивался один. И никому не подчиняюсь.