Дэвид Моррелл - Шпион, который явился под Рождество

— Он осознает свою слабость к алкоголю. Когда мы переехали из Лос-Анджелеса, Тед хотел начать жизнь с чистого листа. То есть ради этого мы и переезжали. Прошлой весной он съездил сюда, в Санта-Фе, на деловую конференцию и, вернувшись, взахлеб рассказывал про горы, свет, прозрачный воздух, в котором видно далеко-далеко… Все время повторял, что не зря этот штат зовется «Очарованной землей». Я понимала. Немного волшебства нам бы пришлось в самый раз.

— И вы переехали? — снова подтолкнул ее к воспоминаниям Каган.

— Два месяца спустя, в июне, этот дом уже стал нашим. Помню Четвертое июля, когда на Плазе устроили ярмарку оладий, тысячи людей собрались на гулянья. Мы сидели под деревом, слушали «живой» блюграсс [5] Блюграсс — музыка, вобравшая черты ирландских, шотландских, английских и афроамериканских мелодий, а также джаза и блюза. — оркестр играл на площадке. Все танцевали, развлекались. Помню, как Тед тогда широко мне улыбнулся: «Обещаю, на День независимости». Дважды в неделю он ходил на собрания «Анонимных алкоголиков». Мы много времени проводили вместе, всей семьей. Ходили в походы по лыжной долине. Ездили на экскурсию в Лос-Аламос, посмотреть, где изобрели атомную бомбу. Лазили по развалинам в заповеднике Бандельер. Испанская ярмарка, Индейская ярмарка, Фиеста… Лучшее лето в моей жизни. В сентябре Тед закопался с делами, на нас времени оставалось меньше. Я не жаловалась. По счетам ведь надо как-то платить. Нашла себе тоже работу — в одном из музеев. На День благодарения Тед принес бутылку вина. Сразу начал оправдываться, увидев, как я насупилась: «Да ты что, это же белое вино, даже не красное. Водичка. Я работаю как каторжный. Без вина какая может быть индейка?»

— И вот теперь, месяц спустя…

Каган предоставил ей самой заканчивать фразу.

— Новое место. Старые беды. Наверное, невозможно начать с чистого листа.

Повисло тягостное молчание, потом Мередит сменила тему.

— Малыш заснул.

Она поставила стопку на стол и через арку рядом с холодильником унесла младенца в соседнее помещение.

Каган услышал, как она шарит там в темноте, но не понимал, что она ищет. Что-то прошуршало по полу, и в проеме возник силуэт Мередит. Она пятилась обратно в кухню, таща большую плетеную корзину.

— Стояла в постирочной. Я туда полотенца постелила. Вполне сойдет в качестве колыбельки.

Уложив малыша в корзину, она прикрыла его полотенцем.

— В постирочной найдется укромный уголок за стиральной машиной и сушкой? — уточнил Каган. — Такой, чтобы вы смогли присесть там на корточки и спрятаться?

— Да… — недоуменно подтвердила Мередит.

— Если что, берите малыша и бегите туда. Стиралка с сушкой металлические, обеспечат прикрытие.

— Прикрытие от…

Каган обернулся к арке, ведущей в гостиную.

— Коул, ты слушаешь?

— Да.

— …от пуль? — догадалась Мередит.

— Если мы все собьемся в кучу, будет неправильно, — продолжал Каган. — Так нас схватят всех вместе. Коул, подумай, где ты сможешь спрятаться в случае чего?

Мальчик помолчал, размышляя.

— Тут есть большая тумба под телевизор. Наверное, протиснусь в щель за ней, — наконец послышался его дрожащий голос.

— Если придется, ложись на пол. Только сперва представь хорошенько, что тебе надо будет сделать. Прорепетируй мысленно, снова и снова, разбери, что и как, чтобы в решающий момент не замешкаться. Если что…

— Я не боюсь.

— Хорошо.

— Было страшно, когда папа начал бить маму, а теперь…

— Да? Как теперь?

— Ничего не чувствую.

Из своего укрытия под елью Андрей наблюдал, как сквозь снегопад бредет человек. Сгорбленный и нахохлившийся.

Через несколько минут он подошел достаточно близко, и догадка Андрея подтвердилась: вид у прохожего усталый, будто вся тяжесть мира давит ему на плечи. Взгляд он поднял лишь раз — боясь пропустить свою калитку.

— Сэр…

Андрей вышел из укрытия и заступил прохожему дорогу, пока их двоих не увидели со стороны дома.

— Я из полиции.

— Полиция?

Прохожий вздрогнул. Он был худым, ростом футов под шесть. Руки стиснуты в карманах пальто. В слабом сиянии снега Андрей затруднялся точно определить его возраст — где-то около тридцати пяти. Усы, осунувшееся узкое лицо. Слабый запах алкогольного перегара. Виски. Пил часа два назад, не позже.

Прохожий сбросил угрюмое оцепенение и встревоженно выпрямился.

— Зачем здесь полиция?

— Вы живете в этом доме? — Андрей махнул рукой.