Мэри Кларк - Две девочки в голубом

— Трудно представить, что это могут быть за данные, — отозвался хозяин кабинета. — Мою позицию по поводу выкупа я сформулировал предельно четко. А больше нам с вами обсуждать нечего.

— Не совсем так, — медленно и с удовольствием процедил Соммерс— Когда вы узнали, что один из злоумышленников — Лукас Уол, то испытали, полагаю, немалый шок.

— С какой стати?

— Вы ведь видели его фотографию в газетах и по телевизору?

— Конечно видел.

— В таком случае вы не могли не вспомнить, что этот человек, ранее судимый, в течение нескольких лет был вашим шофером.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Думаю, понимаете, мистер Стэнфорд. Ваша вторая жена, Тина Ольсен, была активисткой благотворительной организации, члены которой помогают освободившимся из тюрьмы устроиться на работу. Через нее вы познакомились с Джимми Нельсоном. Этот человек в один прекрасный день взял имя своего погибшего двоюродного брата, Лукаса Уола. У Тины Ольсен был свой собственный шофер, он возил ее уже давно. Джимми же — или, если угодно, Лукас — частенько обслуживал вас в период вашего брака с ней. Вчера Тина Ольсен позвонила вашей первой жене, Эмми Линдкрофт, и сообщила, что, по ее мнению, Лукас возил вас еще долгое время после разрыва ваших отношений с ней. Это правда, мистер Стэнфорд?

Стэнфорд переводил взгляд с одного агента на другого.

— Хуже разъяренной женщины может быть только разъяренная женщина, — покачал головой он. — Во время брака с Тиной я пользовался службой такси. Честно говоря, я никогда не завязывал — да и не собирался — отношений ни с одним из многих шоферов, занятых в этой организации. Если вы скажете мне, что один из злоумышленников одновременно таксист, который несколько раз меня возил, я приму этот факт, хотя буду, разумеется, шокирован новостью. Предполагать, что я узнаю его по фотографии в газете, нелепо.

— Так вы не отрицаете, что знакомы с ним? — осведомился Соммерс.

— Вы можете сказать про любого, что он возил меня десять лет назад, и я не смогу ни подтвердить, ни опровергнуть факт знакомства с ним. Теперь уходите.

— У нас в руках бухгалтерские документы Лукаса за несколько лет, — произнес, вставая, Соммерс. — Думаю, он возил вас гораздо чаще, чем вы хотите признать. По-видимому, это не единственное, что вы пытаетесь от нас скрыть. Мы все выясним, мистер Стэнфорд. Обещаю.

— Объясняю в последний раз, — говорила Энджи, обращаясь к Кэти. — Из-за твоего нытья и кашля я не спала полночи и теперь сыта по горло. Я не могу сидеть с тобой целыми днями. Залепить тебе рот клейкой лентой тоже нельзя, потому что ты со своей простудой задохнешься. Так что придется тащить тебя с собой. Вчера я прикупила тебе кое-какую одежду, но сандалии тебе малы. Так что мы вернемся в магазин, там я поменяю их на другие, на размер больше. Ты же тем временем будешь лежать на полу в машине и молчать в тряпочку. Ясно?

Дело происходило в девять утра в воскресенье.

Кэти кивнула. Энджи вырядила ее в футболку, комбинезон и курточку с капюшоном. Короткие черные волосы девочки липли ко лбу и щекам, все еще мокрым после душа. Щедрая доза сиропа от кашля уже делала свое дело — Кэти клонило ко сну. Ей ужасно хотелось поговорить с Келли, но «разговор» близнецов был под запретом. Именно за такой «разговор» Энджи вчера вечером так больно ущипнула ее.

«Мамочка, папочка, — мысленно зашептала Кэти. — Я хочу домой. Я так хочу домой».

Она знала, что надо постараться не плакать, и не хотела плакать. Но когда она, уже совсем сонная, не нащупала руки Келли, то отчетливо ощутила, что находится не дома и мама не придет подоткнуть одеяло. Тогда девочка не справилась с собой и разревелась.

Сандалии, купленные ей Энджи, жмут. От них болят пальцы. В них ходить совсем не так удобно, как в розовых шлепанцах или как в лакированных туфельках, которые ей надевают к нарядному платью на утренники. Может быть, если она будет хорошо себя вести, не станет плакать и сдержит кашель да к тому же не будет говорить, «как говорят близнецы», то мамочка придет и заберет ее домой? И Энджи — настоящее имя Моны. Так ее иногда называл Гарри. Который вовсе не Гарри, а Клинт. Так его иногда называла Энджи.

«Я хочу домой», — подумала она, и на глаза навернулись слезы.

— Не начинай реветь, — предупредила Энджи, открывая дверь и за руку вытаскивая Кэти наружу, туда, где у дома стояли припаркованные машины.

Припустил сильный дождь. Энджи поставила на землю большой чемодан и накинула на голову Кэти капюшон.