Юрий Козлов - Колодец пророков

У Августы исчезли последние сомнения: она в морге! Ведь морги, как всем известно, именно то место, где в Москве хранятся залежавшиеся бананы. Она даже знала, в каком именно она морге – на Большой Пироговской улице, где работает Епифания. Августе показалось странным, что Епифания не присутствует в прозекторской при разговоре двух пожилых (судя по голосам) мужчин над ее обнаженным (и связанным!) телом.

Несколько раз (когда Епифания дежурила ночью) Августа приезжала к ней в морг. Разглядывая лежащие на полках (как в огромном спальном вагоне) трупы, Августа ощущала себя пассажиром-безбилетником в экспрессе, движущемся в общем-то в единственно возможном направлении, но без остановок и с очень сильным опережением графика. Тишину спального вагона изредка нарушали какие-то звуки, и Августе казалось: идет контролер! Хотелось быстрее покинуть вагон, потому что смерть была принципиальным и неподкупным контролером. Но, оказывается, мертвых тревожили розничные торговцы бананами, которым Епифания разрешала унести указанное в записке оптовика-хозяина количество картонных коробок. Августа не спрашивала у Епифании, почему та устроилась в морг, потому что знала про ее неодолимое влечение к мертвым.

Пришла пора разглядеть и переговаривающихся над ее обнаженным и связанным по рукам и ногам телом мужчин.

– Я не помогал ей, – между тем продолжил первый – пожилой, круглый, как колобок, с седым венчиком волос вокруг розового, как шрам от пули на груди Августы, черепа. – Ты же знаешь, что гадалки Руби – это по моей части. Она бы мне никогда не позвонила, если бы ее мать, – кивнул на Августу, – не продала ее на трансплантацию органов. Ее вытащила с того света гадалка Руби. И в этот самый момент в морг приехали крутые ребята за ее глазами и печенью. Только поэтому она мне позвонила. Это чистая случайность, что я узнал.

– Неужели в России есть гадалка Руби? – удивился второй – высокий, худощавый, тоже седой, но с гораздо большим количеством волос на голове, с каким-то готическим – удлиненным, изрубленным то ли глубокими морщинами, то ли шрамами лицом. Августа обратила внимание, что из-под белых халатов пожилых джентльменов выглядывают брюки с широкими – генеральскими, а может маршальскими? – лампасами. Причем у круглого лампасы красные, а у готического – голубые. Августа была бы польщена, если бы не была встревожена. Ей еще не приходилось иметь дело с военными в столь высоких званиях. – Если она к ней приставлена, то, вытащив ее, она приняла на себя ее проклятие – бесплодие, – продолжил второй. – Она же не может не знать, что та, когда придет срок, проткнет ее шилом или булавкой…

– И она, умирая, шепнет ей имя суженого, – задумчиво произнес генерал с красными лампасами.

– Или имя того, кому известно имя суженого, – уточнил генерал с голубыми – летчик? – лампасами. – Я не верю ни одному твоему слову! Ты вновь использовал «Технологию-36»! Ты не оставляешь мне выбора… – решительно шагнул к столу, на котором лежала Августа.

Она чуть не потеряла сознание от ужаса, увидев в его руках старинный черный молоток и ослепительно сверкнувший длинный гвоздь с широкой (промахнуться по ней было невозможно) шлюпкой. Совсем недавно Августа была немало раздосадована тем, что перестала быть летящей светящейся точкой в туманном ночном небе. Сейчас же ей решительно не хотелось, чтобы седой генерал с готическим лицом вколотил черным старинным молотком ей в сердце серебряный гвоздь. Августе удалось выгнуться – сделать подобие гимнастического мостика – над столом, выбить из рук приближающегося генерала молоток.

– Ага, я смотрю, мы пришли в себя! – не сильно, впрочем, огорчился тот, быстро поднял с пола кошмарный черный молоток.

– Мне не кажется, что это лучший выход, генерал Илларионов! – преградил ему путь кругленький генерал с красными лампасами. – Мы не решим проблему с помощью серебряного гвоздя и молотка Инститориса. Да, я применил «Технологию-36», допросил ее душу, потому что души людей, как мы выяснили с тобой в незабвенном 1936 году, говорят правду, одну лишь правду и только правду! Да, пусть я опять нарушил закон мироздания, зато я совершенно точно выяснил, что сейчас она одна, что он хочет ее, одну лишь ее и только ее! Если мы уничтожим ее, в следующий раз их будет сто, двести, тысяча, и мы не сможем помешать ему появиться на свет! Судьба предоставила нам уникальный шанс – переиграть его на его половине поля – во чреве его возлюбленной матери…