Уильям Айриш - Вальс в темноту

Дюран нажал на кнопку в их каюте, и по прошествии некоторого времени в нее неторопливой шаркающей походкой вошел стюард.

— Я не вас хотел видеть, — сказал ему Дюран. — Кто обслуживает дам?

Еще через какое-то время появилась стюардесса. Он дал ей монету.

— Я хочу вас кое о чем спросить. Постарайтесь вспомнить, случалось ли вам утром явиться в дамскую каюту и увидеть, что койка не разобрана, что там никто не ночевал?

Она с готовностью кивнула:

— Ясное дело, сколько угодно. Мы не всякий раз бываем полностью загружены. Иногда добрая половина кают пустует.

— Нет, нет, я тогда спрошу по-другому. Бывало ли так, что сначала в каюте была пассажирка, а потом постель оставалась нетронутой?

Такой вопрос ее, казалось, озадачил.

— Вы хотите сказать, что каюта была занята, а в ней никто не спал?

— Да, именно так.

Она не могла сообразить. Она почесала в затылке и наморщила лоб, но ей ничего не приходило на ум.

Он попытался помочь ей:

— Возможно, там была чья-то одежда. Вещи лежали. В общем, видно было, что в каюте кто-то есть. Но на постель никто не ложился.

Она продолжала напряженно морщить лоб.

Он выложил свою козырную карту:

— Может, там была птичья клетка?

Ее лицо, как искрой, высеченной из огнива, озарилось воспоминанием.

— Верно, так оно и было! Как это вы узнали? Точно, каюта с клеткой, и постель мне там заправлять не пришлось, потому что…

Он мрачно кивнул:

— Потому что ночью на ней никто не спал.

Она вздрогнула:

— Я этого не говорила. Та леди сама ее убрала, до моего прихода; она так воспитана и привыкла все делать сама, без посторонней помощи.

— Кто вам это сказал, откуда вы зна…

— Так она же была в каюте, когда я вошла. Маленькая такая, как ребенок, белокурая, как ангелок, и до чего хорошенькая!

Сидя в обеденном зале, Дюран увидел, как Даунз, доев, оставил тарелку рядом с собой. Когда же обед был закончен и все, кроме них, вышли из-за длинного стола, Даунз подозвал официанта и просто сказал ему:

— Поглядите сюда. Поглядите, что я делаю.

Он достал из кармана носовой платок и расстелил его на скатерти. Положив на него листочек салата, украшавший его тарелку в качестве гарнира, он завернул уголок платка к центру, словно фокусник, приготовившийся продемонстрировать чудесное исчезновение.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то проделывал такое после еды?

— Вы хотите сказать, чтобы так складывали салфетку?

— Нет, нет. — Даунзу пришлось снова развернуть платок, показать ему салат и начать все сначала. — Чтобы в платок заворачивали листочек салата, для того чтобы унести с собой. Платок, наверное, был меньше, гораздо меньше…

Тут официант кивнул:

— Я однажды видел, как одна дама… я только не понял, для чего ей это надо было. Это ж был не кусок мяса, а какой-то несчастный…

Даунз, не дослушав, предупреждающе поднял палец:

— Теперь будьте внимательны. Подумайте хорошенько, сколько раз вы видели, как она это проделывала?

— Только один раз. Один раз после ужина.

— Они у меня никак вместе не сходятся, — прошептал Даунз Дюрану. — Первая исчезла до того, как появилась другая. Но произошло это в первую же ночь. В первый вечер за ужином официант видел, как настоящая стащила листок салата для канарейки. А в восемь часов утра стюардесса обнаружила в каюте с птичьей клеткой «белокурую, как ангелок», малышку, причем койка была уже застелена.

Когда на следующее утро в восемь часов пароход сделал первую остановку, Дюран увидел, что Даунз уже готовится сойти на берег.

— Вы меня покидаете? — удивился он. — Так быстро? Уже?

Даунз кивнул:

— В прошлый раз пароход сделал первую остановку в этом же месте. Он шел по такому же расписанию. К этому времени она была уже несколько часов мертва и находилась в воде. С каждым поворотом колеса я буду только все больше отдаляться от места происшествия. Пойдемте, проводите меня до трапа. Если уж искать ее, — продолжал он, понизив голос, когда они вместе вышли на окутанную утренней дымкой палубу, — то она должна быть где-то на том отрезке, который мы прошли минувшей ночью. Если ее прибьет к берегу или уже прибило, а ее еще не опознали или даже не обнаружили, то она должна находиться именно там. Я обследую этот участок вдоль берега, каждую деревушку, каждый ярд, каждый дюйм, если понадобится. Сначала на этой стороне реки, потом на другой. А если ее еще не вынесло к берегу, то я подожду. — Его глаза заблестели фанатизмом, сопротивляться которому было бы бесполезно. — Там лежит она, на дне реки, за мысом Жирардо, и там я буду ждать встречи с ней.