Уильям Айриш - Вальс в темноту

Это был большой, почти в натуральную величину, фотографический портрет головы в вишневой велюровой рамке. На нем была запечатлена женщина немолодая, далеко уже не девочка. Резко очерченный язвительный рот. В уголках глаз предугадывались первые морщинки. Не красавица. Темные волосы, собранные на затылке.

Берта поднялась со стула и отступила в сторону, слегка приподняв лампу и направив поток света на стену.

— Вот это — Джулия. Это — моя сестра. Вот она. Перед вами. У вас перед глазами. Я этот портрет года два или три тому назад заказала.

Она едва разобрала его шепот:

— Тогда я… не на ней женился.

Она поспешно поставила лампу на стол и, разглядев при свете его лицо, воскликнула:

— Мистер Дюран! — Она сделала движение в его сторону, чтобы поддержать его. — Вам нехорошо?

Он остановил ее слабым движением руки. Его собственное тяжелое дыхание отдавалось шумом у него в ушах. Нащупав стул, с которого поднялся, он, полуобернувшись, вцепился в подлокотники и, продолжая держаться за них, не без труда сел.

Он протянул вперед руку, и, пока к нему не вернулся дар речи, безмолвно водил в воздухе указательным пальцем, не в силах прокомментировать этот жест.

— Это та женщина, чью фотографию мне прислали отсюда. Но это не та женщина, на которой я женился в Новом Орлеане двадцатого мая.

Ее собственный страх, отпечатавшийся у нее на лице, отступил, померк перед тем зрелищем, которое, по-видимому, представлял он.

— Давайте я принесу вам вина, — поспешно предложила она.

Он в знак протеста поднял ладонь. Расстегнул воротничок.

— Я принесу вам вина, — растерянно повторила она.

— Нет, я в порядке. Не тратьте времени.

— Вы мне можете показать фотографию или портрет той, другой? — спросила она после минутной паузы.

— У меня ничего нет, ничего абсолютно. Даже свадебной фотографии — она все откладывала на потом, а в результате мы так и не сфотографировались. Теперь мне приходит на ум, что эта оплошность была намеренной. — Он вяло улыбнулся. — Могу вам описать ее, если хотите. Для этого мне не нужно фотографии. Блондинка, невысокого роста. Значительно… я хотел сказать, несколько моложе вашей сестры. — Тут он замолчал, сообразив, что продолжать нет никакого смысла.

— Но как же Джулия? — взволнованно спросила она, будто он мог дать ей ответ. — Где же тогда Джулия? Что с ней сталось? — Она в отчаянии положила руки на стол ладонями книзу и, опершись на них, наклонилась вперед. — Я посадила ее на тот пароход.

— Пароход я встретил. Он пришел без нее. Ее там не было.

— Это точно? Вы уверены? — В ее глазах вопросительно блестели слезы.

— Я своими глазами видел, как пассажиры сходили на берег. Я их всех просмотрел. Ее среди них не было.

Она откинулась на спинку стула. Прижав ребро ладони ко лбу, она на некоторое время задержала руку в этом положении. Заплакать она не заплакала, но рот ее несколько раз судорожно дернулся.

Они были поставлены перед фактом. Он зримо возник перед ними, и от него нельзя было ни убежать, ни отмахнуться. Они подошли к нему вплотную. Вопрос был только в том, кто первый облечет его в слова.

Это сделала она.

— С ней разделались, — произнесла она хриплым шепотом, бессильно уронив руку. — Она встретила на пароходе свою смерть. — Она содрогнулась, словно в комнату, минуя окна и двери, коварно проник некий злой дух. — Но как, от чьих рук? — Она снова содрогнулась, как будто ее трясла лихорадка. — Это произошло между средой, когда я с ней вечером попрощалась…

Она медленно опустила голову, как будто в подтверждение своих слов. Убедившись наконец в худшем и осознав, что же на самом деле произошло. Он закончил за нее:

— И пятницей, когда я пришел на пристань, чтобы ее встретить.

Когда он на следующий день рано утром подъехал, как было условлено накануне, к дому Берты Рассел, она ждала его в дверях, одетая в черные траурные перчатки, пальто и шляпу без единого вкрапления какого-либо другого цвета. Какое бы мучительное горе ни терзало ее минувшей ночью, теперь она совладала с ним, и следов от ночных переживаний почти не осталось. Ее застывшее, каменное лицо демонстрировало стойкость и силу духа, несмотря на сероватую бледность и темные круги под глазами, говорившие о бессонной ночи. Это было лицо женщины, готовой свершить возмездие — возмездие столь же беспощадное, сколь беспощадны были причиненные ей страдания, чего бы ей это ни стоило.

— Вы позавтракали? — спросила она, когда он высадился из экипажа и подошел к ней.