Уильям Айриш - Вальс в темноту

Наконец какой-то викинг в рогатом шлеме, одно из звеньев в препятствующей ему цепи, сжалился над ним.

— Ему там кто-то понравился! — шутливо крикнул он. — В конце концов, это же Масленица. Давайте его пропустим. — И, на минуту подняв вверх, как разводной мост, мускулистые руки, он дал ему проскользнуть под ними на другую сторону.

Она не исчезла из виду, но находилась далеко впереди. Ее капюшон прыгал, как голубой поплавок в разноцветном море.

— Джулия!

На этот раз она повернулась к нему всем корпусом, но трудно сказать, откликнулась ли она на свое имя или просто услышала его громкий голос.

Он увидел, как она слегка наклонилась, словно увлекая его в шутливую погоню за ней. В погоню ничуть не страшную, а только игривую, кокетливую, в преследование, специально ею спровоцированное. Через мгновение она упорхнула, благодаря своему маленькому росту периодически исчезая в толпе, но время от времени оглядываясь назад.

Она, судя по всему, не знала, кто он такой, но решила, что с этим забавным преследователем, возникшим из толпы, можно поиграть в увлекательную игру. Один раз он решил было, что уже совсем ее потерял, и потерял бы, если б она того пожелала, но она специально спряталась в подъезде, а потом снова появилась и ждала, пока он опять заметит ее. Когда его взгляд выделил ее из толпы, она растянула в стороны свои клоунские штаны, склонилась в насмешливом реверансе и двинулась дальше.

Наконец она снова обернулась к нему, словно говоря: «Ладно, хватит. Я себе высокую цену набила. Ты уже достаточно за мной поохотился, пора выяснить твои намерения», — и, оторвавшись от основного потока веселящихся, скользнула в полутемный переулок.

Он, последовав за ней, добрался до поворота и увидел еще не успевший скрыться в полумраке голубой костюм. Он свернул в переулок. Здесь уже не было препятствий, и его ничто не сдерживало. Через минуту он нагнал ее и, прижав спиной к стене, с двух сторон поставил руки — два барьера.

Она не могла говорить — слишком запыхалась. Она прислонилась к стене и приготовилась поразвлечься, совместно с ним насладиться результатом погони. Он разглядел в темноте маску, переливающуюся бледно-голубым светом. Красно-желтые огни факелов освещали лишь поворот в переулок; до них свет не доходил. Здесь царили сумерки. Самое подходящее место для…

Он попытался поднять ее маску, но она не далась, наклонив голову набок. При этом хихикнула и расслабленно обмахнулась рукой, словно ей не хватало воздуха.

— Джулия, — выдохнул он ей в лицо. — Джулия.

Она снова хихикнула.

— Вот я тебя и поймал.

Он, словно примеряясь, взглянул туда, где было светло, где мимо текла толпа народа.

Затем засунул руку под одежду и вытащил свой пистолет с костяной рукояткой, который носил с собой весь день. Она его сначала не заметила, потому что руку он держал низко, ниже уровня их глаз.

Затем он сорвал маску с лица и бросил на землю.

— Теперь ты узнаешь меня, Джулия? Теперь ты видишь, кто я?

Он отвел локоть, отодвинув от нее пистолет. Щелкнул взводимый курок.

Он снова приставил к ней пистолет. Дуло уперлось в ту пустоту, на месте которой у других находится сердце.

Потянув за шнурок ее маски, он беспощадным движением открыл ее лицо. Вместе с маской откинулся и капюшон, обнажив золотистые волосы. Она заметила пистолет в тот самый момент, когда он, наконец, разглядел черты ее лица.

— Нет, не надо, мистер, не надо… — жалобно залепетала она. — Я ничего дурного не хотела. Я просто дурачилась, просто дурачилась… — Она попыталась сползти на землю, но ей не дали этого сделать его напряженные руки.

— Так вы — не… вы — не…

— Прошу вас, мистер, не моя вина, что я вам не подхожу.

Неуверенного слабого толчка хватило, чтобы пистолет с костяной рукояткой упал рядом с ним на землю.

Комната оставалась натюрмортом. Розовые обои с незабудками на заднем плане. На переднем — стол. На столе — помутневший стакан, опустошенная бутылка и склоненная голова. Никакого движения. Все спит, все мертво.

Натюрморт под названием «Отчаяние».

Комиссар полиции Нового Орлеана был типичным представителем занимаемой им должности — ни прибавить, ни убавить. Пятидесяти семи лет, вес — двести один фунт, рост — пять футов десять дюймов, серебристо-черные волосы, намечающаяся лысина, курчавая борода, неумение одеваться, высокие принципы, но в пределах разумного; усерден, женат, при чтении вынужден надевать очки, иногда почки пошаливают. Звезд с неба не хватает, но и не туп, причем первое качество менее желательно для служителя закона, чем второе.