Тэми Хоаг - Забыть всё

Позднее они лежали, учащенно дыша, общаясь на языке томных взглядов, нежных улыбок и сладких поцелуев. Винс беспокоился, что Энн вдруг вспомнит, что они знакомы всего пару дней, и пожалеет о том, что произошло, но она не жалела. А уж он и подавно.

Может, пуля сделала его импульсивным. Может, год назад он бы не стал так торопить события. Но он, черт возьми, ни о чем не жалел. Он уже давно не чувствовал такой твердой уверенности, что поступает правильно.

Влажные волосы легли ей на щеку. Винс откинул их и поцеловал ее шею. Энн подняла руку и погладила его лицо. Ее маленькая ножка медленно гладила его лодыжку.

— Это было очень предосудительно с твоей стороны, — прошептала она с сияющими глазами. Они прыснули и обменялись поцелуями.

— Какая же ты красивая, Энн, — прошептал он. — Особенная.

Он хотел сказать что-то еще, но звук пейджера разрушил чары.

Выругавшись себе под нос, он перегнулся через край дивана и взял свой пиджак. Вытащив пейджер из кармана, Винс нажал кнопку и снова выругался.

— Мендес. — Он взглянул на Энн и вздохнул. — Прости, милая. Придется отвлечься.

— Все в порядке.

— Нет не в порядке, — проворчал он. — Я хочу обнимать тебя всю ночь. Я хочу заниматься с тобой любовью снова… и снова.

Она улыбнулась ему, и в этой улыбке было столько сексуальности и женственности, что он почувствовал, что снова готов.

Заверещал пейджер.

— Долг зовет, — сказала Энн.

— Можно я позвоню от тебя?

— Телефон в кухне.

Он нехотя поднялся с дивана и натянул одежду. Энн села и закуталась в свой тяжелый свитер, подогнув под себя ноги. Она заправила волосы за уши и так кротко улыбнулась, что у него даже сердце екнуло. Винс пожалел, что не мог выбросить пейджер в соседский двор, когда тот запиликал в третий раз.

Он ушел в кухню и набрал телефон Мендеса.

— Что? — сказал он вместо приветствия.

— Я помешал?

— Надеюсь, ты собираешься сообщить хорошие новости.

— Хорошие, — пообещал Мендес. — Пришел телекс из полицейского управления Окснарда. Джули Паулсон попалась во время рейда полиции нравов. Угадай, кто оказался вместе с ней?

— Кто?

— Питер Крейн.

Из зарослей олеандра ему была видна часть заднего двора. Вид открывался на веранду. Он видел, как они сели. Он видел все.

Смотрел, как они целуются. Потом мужчина снял с нее брюки, опустился между ее ног и стал целовать ее внизу. Затем он снял одежду, лег сверху и трахал ее.

Она ему позволила. Она позволила ему все. И ей нравилось. Он даже слышал все звуки, которые они издавали.

Она должна была стать совершенством. Совершенным учителем. Совершенным примером. Совершенной женщиной. А оказалась очередной шлюхой…

— Кое-кому не мешало бы кое-что объяснить, — сказал Мендес, когда Винс сел в машину.

— Да уж, не хотел бы я оказаться на месте доктора Крейна.

Мендес пристально посмотрел на него.

— Я не о дантисте.

Леоне нахмурился и тактично промолчал, как и подобало в данных обстоятельствах.

— Как ты очутился здесь без машины? — спросил Мендес, отъезжая от тротуара перед домом Энн Наварре. — И почему понадобилось целых три сообщения по пейджеру, чтобы ты наконец ответил?

— Я проводил мисс Наварре с вигилии, а остальное не твое дело, — ответил Винс с самодовольной улыбкой.

Мендес усмехнулся:

— Не хочу слышать.

— Джентльмен не трубит повсюду о своих победах, малыш.

— Ты уже раструбил, — проворчал Мендес. Черт, этот человек не медлил. Он не отставал от Энн Наварре, как чертова самонаводящаяся ракета. И она, судя по всему, не была против. — Самец.

— Нет, — сказал он, посерьезнев. Выражение его лица стало предупредительным. — Нет.

Мендес поднял брови.

— Ладно.

— Рассказывай про дантиста.

— В общем, я звонил в управление Окснарда, говорил с тамошними детективами, и пришел телекс. Они проводили несколько зачисток по наркотикам и проституции. Осенью восемьдесят третьего. Ничего примечательного, обычный уличный рейд. Заковали и упрятали в автозак.

— Крейна вместе с Джули Паулсон?

— Что интересно, нет. Но Крейн был среди клиентов, а Паулсон была одной из проституток. Он всю ночь просидел в камере, вышел утром под залог. Потом пришел на суд, не стал выдвигать никаких протестов, заплатил штраф.

— И детектив запомнил его?

— Только потому, что Крейн был единственным, кто не ныл, не кричал и не пытался улизнуть, когда они накрыли их.