Али Найт - Точка кипения

Мои глаза наполняются слезами. Я не могу найти ключи Астрид от ящиков стола, поэтому ищу что-нибудь, чем можно взломать их. Стол Лекса стоит в другом конце комнаты, возле окна. Там светлее, поэтому я выключаю фонарик и пробираюсь дальше. Среди его бумаг я нахожу членскую карточку в тренажерный зал, таблетки диазепама, несколько фотографий со знаменитостями, биографию Дона Симпсона, названную «Пресыщенная культура Голливуда», и больше ничего.

Я иду к столу Джона, который стоит возле туалета. Отсюда ему видны затылки почти всех сотрудников. Здесь царит идеальный порядок, блокнот чистый, ручка закрыта колпачком. Вот полная бутылка воды «Эвиан», чтобы Джон не умер от жажды. В последнее время всем так хочется пить. На его рабочем месте нет ничего личного, намекающего на неординарный характер, который у него, по словам Пола, был. Годы лечения, анонимные встречи алкоголиков и наркоманов упорядочили жизнь этого неуравновешенного из-за зависимости человека, но сделали ее бесцветной. Словно его личность и жизненный опыт высветлены добела и без химических добавок. Спортивная сумка застегнута на молнию и стоит под столом. Зажигалка лежит параллельно клавиатуре. Курение — это единственная дурная привычка, которую он себе все еще позволяет, но курит он много. Джон Форман, старший брат Пола, идет по стопам младшего, более успешного брата. Его ящики не закрыты на ключ, но в них нет ничего интересного, поэтому я опускаюсь на стул и роюсь в спортивной сумке. Рядом с носками «Адидас» и футболкой «Кельвин Кляйн» лежит соглашение между Форвуд ТВ и Мелоди Грэм. Из того, что я могу понять, читая между строк всех этих юридических тонкостей, видно, что у нее было несколько идей, которые она хотела обсудить с Форвуд ТВ. Она подписала его. Дата подписания — шесть месяцев назад. Продолжая читать, я вдруг слышу в темноте какой-то треск. Кто-то, как и я, находится в этой комнате.

Я сползаю со стула на пол. Стенки стола Джона доходят до самого пола, образуя укромное место между ящиками и стулом. Я забираюсь туда и поджимаю колени к груди. Хочу быть настолько маленькой, насколько это возможно. Сейчас у меня нет никакого желания ни с кем воевать. Доски на полу скрипят под тяжестью идущего по ним, шаги приближаются. Они тяжелые и уверенные — наверное, принадлежат мужчине. Я вижу на стене свет от фонаря, который быстро перемещается в угол. Человек поворачивает к окну в нескольких сантиметрах от меня.

Тишина. От страха мурашки пробегают по спине, и это напоминает мне лето, когда Линда поймала полевую мышь в нашем фургоне и мы наблюдали, как она съежилась под коробкой из-под хлопьев. Когда я подносила палец к ее спинке, она вздрагивала и часто дышала. Я чувствую себя такой же пойманной и беспомощной, как та полевая мышь. Моя судьба находится в чьих-то руках, и у меня нет абсолютно никакого оправдания, почему я нахожусь посреди ночи под столом в офисе, в котором не работаю. Я ужасно сожалею, что Пол разбудил меня тогда в понедельник ночью. Лучше бы он рыдал и стонал один, и я не потеряла бы покой.

Я осторожно высовываю голову, услышав удар о стул возле окна. Какой-то силуэт направляется в конференц-зал, находящийся справа от меня, поэтому я переползаю за стол Джона. Входная дверь видна даже через десять столов.

После того как мы потормошили ту полевую мышь и немного повизжали, Линда отнесла коробку из-под хлопьев в огород под дерево, и мы принялись ждать, что это несчастное создание выберется на волю. Но этого так и не произошло: бедняжку парализовало от ужаса.

Дверь в конференц-зал со скрипом закрывается, и я вижу, как темный силуэт направляется к туалету. Я, словно спринтер, припадаю к земле — входная стеклянная дверь распахивается передо мной в темноте, и я понимаю, что ее открывают снаружи.

Линде скоро надоело наблюдать за красно-зеленой коробкой с нарисованными кукарекающими петухами, и она с криком подбросила ее высоко в воздух, а я в это время с дикими воплями убегала из огорода. Я не оглядывалась назад.

Сейчас я не хочу быть полевой мышью, пассивно ожидающей своей участи.

Я уже доползла до третьего стола, когда услышала чей-то удивленный возглас и приближающиеся шаги. Слышится крик, но мои глаза устремлены только на дверь, за которой свобода. Я стучу в нее обеими руками и чувствую острую боль в запястьях, потому что тяжелая дверь вдруг отталкивает меня назад. И я падаю на пол. Моя щека лежит на деревянном полу, и я почти не дышу, а человек возвышается надо мной. Дверь не была заперта. Мой героический рывок к свободе закончился, так и не успев по-настоящему начаться.