Джереми Лэйн: Когти

Ему показалось, что люди смотрят на него, как на убитого горем или сумасшедшего. Он окончательно растерялся и не знал, что делать дальше.

Плохо соображая после выпитого, Табор вышел из «Голубого Джека». Ночной холодок пробрал его до костей, да так, что он задрожал. Наконец он с трудом вспомнил, где поставил машину.

По дороге ему встретилось много пьяных, но один из них, поодаль, был пьян настолько, что лежал ничком. Эван приблизился, машинально бросил на него взгляд. Бог мой! Он подошел ближе. Человек, лежавший на газоне, был Джейсом Коннерли!

— Джейс! Что с тобой? Вставай! Ты можешь встать? Табор стоял рядом с Коннерли и тут его осенила мысль. Джейс был пьян, а в кармане у него находилась расписка, маленькая, сложенная в несколько раз бумажка, имеющая огромную ценность. Табор огляделся по сторонам. Никого не было видно. Из «Голубого Джека» доносилась приглушенная музыка, свет из ресторана сюда почти не доходил. Какой случай! Это" судьба!"

Он склонился над лежащим и стал ощупывать его карманы. Пусто. Он посмотрел в другом, опять пусто. Однако Джейс мог спрятать расписку вместе с остальными важными бумагами, поэтому необходимо было посмотреть в двух других, внутренних карманах его пиджака. Табор с лихорадочным нетерпением рыскал во внутренних карманах Коннерли. Потом с большим трудом обыскал его брюки.

В карманах ничего не было. Хотя поверить в это невозможно! Все карманы были пустыми!

Эван потрогал Коннерли за ноги и тут его мозг пронзила страшная мысль. Он поднялся и оглядел свои руки — они были испачканы чем-то липким.

— Кровь! Кровь Джейса Коннерли! Его обокрали и убили. Да... это же убийство!

Как загипнотизированный, он не мог не смотреть на темную массу, испачкавшую его пальцы. А когда он внимательно посмотрел на мертвое тело, его волосы встали дыбом. То, что осталось от лица и шеи, было растерзано когтями хищного зверя.

Фары автомобиля осветили Эвана и лежащего возле него на газоне человека.

Испуганный фабрикант побежал к своей машине. Он уже положил руку на руль, но вспомнил о происшедшем, в ужасе выхватил из перчаточного ящика тряпку и стер кровь со своих рук.

Будет лучше, если уничтожить эту тряпку, лихорадочно размышлял ой. Надо отвести машину в другое место. В первую очередь хорошенько вытереть руль. Да и ручку двери. Я веду себя как убийца. Надо вернуться и рассказать обо всем.

Но он знал, что не рискнет это сделать. Никто ведь не поверит, что это сделал не он. Надо сматываться отсюда. Хотя никто не сможет его ни в чем обвинить. Он весь вечер провел в «Голубом Джеке». Видимо, я здорово пьян. Интересно, который сейчас час? Меня же видели сидящим за столом. Правда, раз или два я вставал, чтобы выйти в вестибюль. А вдруг кто-нибудь подумает, что я отсутствовал слишком долго? Что это я убил Коннерли? Мы с ним не ссорились, хотя я был раздражен. Я почти потерял голову, надо успокоиться. Кивер поставил нам эту паршивую выпивку, уверенный, что я ничего не вспомню. Наверное, все откроется завтра. Этой ночью полиция еще не будет меня допрашивать. Я не знаю, что говорить! Все это мне не нравится!

Табор набрал скорость и поехал вплотную к ограде. Он боялся, что кто-нибудь, выходя из «Голубого Джека», заметит его, и двигался с преувеличенной осторожностью. Наконец он выехал на главную автостраду. — Дьявол! Надо же включить свет, — пробормотал он.

Было три с половиной часа утра. Шериф Эд Хаскелл начал свое расследование в «Голубом Джеке» с верхнего этажа, где они играли. На несколько минут он задержался в кабинете Кивера.

— Тяжелый случай, — повторил он во второй раз.

— Да, я понимаю, — сказал Кивер.

— Коннерли лежал ничком рядом со своей машиной, — продолжал шериф, уставившись на пустой игорный стол. — Кровь, много крови вокруг, на лице и на шее. Никогда я не видел столько крови. У нас в полиции есть фотография укротителя львов, погибшего от их когтей; лицо и шея Джейса напоминают это. На руках следов нет, мне кажется, он не успел ими закрыть лицо. Его убили без борьбы, он был слишком пьян, чтобы защищаться. Судья обязательно назначит расследование. Мы уже знаем, что смерть наступила от потери крови, но нам неизвестен нападающий, который порвал ему артерию.

— Ты можешь больше не говорить о крови? — раздраженно перебил его Кивер. — Тебе не кажется, что я все это уже видел?

— Да, конечно, — проговорил шериф. — Это ужасно. И его карманы пусты. Почти никому вчера не было известно, что у Джейса с собой была такая значительная сумма денег. Только вечером, как сам знаешь, произошел этот случай, и о нем, кроме нас, никто не знал! О его выигрыше тоже никому не было известно; и вот все бумаги и деньги пропали, чек и расписка тоже.