Молли Катс - Никто мне не верит

И та близость, которая так быстро возникла между ними, была более глубокой, чем она когда-либо испытывала. Она помнила то удивительное чувство покоя и комфорта, которое она ощущала рядом с этим муж чиной, считавшим морщины знаками достоинства…

Именно из-за этой умиротворенности ей даже не пришло в голову переменить позу, когда Грег поднялся, чтобы взять новый презерватив, хотя в спальне был всего лишь полумрак…

Наверное, тогда он это и сделал. Достал не только презерватив — она могла точно вспомнить не только всю картину в целом, но даже щелчок резины — но и камеру для ночных съемок. Навел, сфокусировал и снял ее тело в самом унизительном ракурсе из всех возможных.

Фотографию можно было найти в любом уголке вещательной станции. Охранник, которого звали Джейм Кортес, занялся тем, что собрал и уничтожил все снимки, которые смог найти, хотя, по словам Кары, в двух случаях ему пришлось потребовать их у техников, которые хотели сохранить их.

— Я виновата перед тобой, — обратилась Кара к Линн, которая сидела, решительно выпрямившись, за своим столом за двадцать пять минут до начала эфира и ждала, что ее головная боль уменьшится под действием тиленола. Она должна заставить себя спуститься в студию, она должна провести прекрасное шоу, она должна отгородить себя железной стеной от безмерного унижения и надругательства. — Мне очень жаль, что с тобой такое случилось и что всю неделю я вела себя как выродок.

Линн посмотрела на нее; впервые за все утро она смогла посмотреть кому-либо в глаза.

— Я разговаривала с Мэри, — продолжала Кара. — Она помогла мне понять, что я сходила с ума, потому что мне казалось, что ты теряешь голову. Я боялась, что ты провалишь пробный показ и весь контракт для нас обеих. Поэтому… я смешала в одну кучу свой страх и другие вещи, к которым он не имел никакого отношения, и я виновата. Я отступилась от тебя. Но теперь я полностью на твоей стороне.

Обычно Грега не интересовали рыжеволосые женщины. Но у этой были красивые тонкие черты лица, хорошо очерченный рот, розовые камешки в розовых ушках… в общем, все вместе понравилось ему настолько, что он последовал за ней в книжный магазин Дальтона.

В эти дни он мало смотрел на женщин; ему было достаточно того, что он имел. С тех пор, как он встретил Линн, ему не требовалось нечто большее, чтобы чувствовать себя счастливым.

Это было еще одно достоинство Линн, которое она могла добавить к своим остальным дарованиям. Ему следовало бы отлить памятную табличку.

Женщина остановилась около книжной полки. Он остановился около стеллажа за ее спиной и вытянул голову, чтобы увидеть, какую книгу она выбрала.

«Принципы обучения подростков». Должно быть, она была учителем и преподавала какой-нибудь специальный предмет. Он почувствовал, как участилось биение его сердца. Снова отличительная особенность Линн. Она возбудила в нем тягу к женщинам будничных профессий. Вызов был таким заманчивым.

Сквозь стекло витрины лился солнечных свет, придавая волосам женщины огненный блеск. Грег наблюдал, как она листала страницы на удивление широкими пальцами с большими неотполированными ногтями. Казалось, ей было достаточно мгновения, чтобы просмотреть любую сложную диаграмму.

Ему пришлось прикрыть рот рукой, чтобы сдержаться от довольного хихиканья.

Но это была одна из самых притягательных его черт — чувство юмора. Линн часто говорила ему об этом.

Было бы просто чудесно узнать, что она думает о его чувстве юмора теперь.

Он вспомнил другой случай, когда он воспользовался камерой для ночных съемок Марти, косметолога из Калистоги. К тому времени у него уже появилась традиция давать любовные имена, и для нее он выбрал имя «Пони», навеянное ее длинными золотисто-каштановыми волосами, которые она обычно перетягивала лентой.

Он сделал несколько снимков, когда она перегнулась через стул: ее волосы свешивались вниз и ее попка была поднята — очаровательная попка, которая стоила того, чтобы дважды менять презерватив, что всегда служило естественным извинением за то, что он оставлял ее на минуту, ту минуту, которая требовалась ему, чтобы взять камеру.

На следующий вечер, в воскресенье, он пробрался в ее парикмахерскую и приклеил фотографии в витрине, изображением на улицу, чтобы все было готово к тому моменту, когда она откроет двери перед началом работы; и, выйдя наружу, заклинил дверь.

Для Линн он сделал только один снимок. Она обладала репортерским чутьем; он боялся, что она услышит жужжание перематываемой пленки.