Роберт Мазелло - Зеркало Медузы

— Отдыхай, — сказал он. — Ты сделал свое дело. Я сам позабочусь об остальном.

И затем, громко постукивая тростью об пол, будто пронзая врагов каждым новым ударом, Сант-Анджело вышел из палаты. Открывая дверь, он едва не сбил с ног медсестру, которая вернулась, чтобы выпроводить его из отделения.

Не прошло и двух часов, как он уже сидел в своем личном самолете, вылетавшем в Соединенные Штаты. На Париж надвигалась буря. Пилот умолял его передумать. Однако когда маркиз предложил команде премию в десять тысяч евро, все жалобы прекратились. Экипаж составил новый план полета. Маршрут проложили через Галифакс — в обход штормового фронта.

Маркиз сидел в кресле с плюшевой обивкой и, глядя в иллюминатор, гадал, как далеко теперь был Дэвид Франко. Сант-Анджело знал, почему этот парень спешил к своей сестре, но он не собирался одалживать «Медузу» посторонним людям. Он не желал, чтобы ее использовали в каких-либо целях. Дэвид многое сделал для возвращения медальона, но только он, маркиз, и его верный Асканио могли обладать этим мощным магическим секретом. Особенно после того, как десятилетия назад «Медуза» попала в руки мерзкого чудовища. Нет, он не успокоится, пока не вернет ее себе.

Самолет попал в зону турбулентности, и пилот, включив интерком, передал сообщение:

— Извините, мсье, но нам придется отклониться еще на сотню миль к югу.

Казалось, что сама природа пыталась помешать ему. Но маркиз успокоился, вспомнив взгляд Дэвида, прикованный к бюсту на каминной полке. Он верил, что Катарина была живой. И кто мог подумать, что она окажется в таком невероятном месте. Прекрасная и изумительная женщина. Единственная настоящая любовь его жизни. Она плыла рядом с ним сквозь океан вечности, а он не знал об этом. Какая невыносимая трагедия! Мысль о годах, которые они могли бы провести вместе, деля друг с другом странную судьбу, буквально разрывала его сердце. С другой стороны, возможность исправить ситуацию наполняла его радостной надеждой, которую он успел забыть за несколько столетий.

Создавая медальон и оживляя зеркало магической кровью горгоны, он даже не подозревал, что заплатит за это тяжкую цену. В ту пору он был молод и мало знал о жизни. Его манило бессмертие. И ему не приходило в голову, что вечность таит столько скуки и одиночества. Он не понимал, что будет чувствовать, шагая среди смертных людей, создавая связи и обретая новых друзей, а затем наблюдая, как они — дорогие и любимые — стареют и умирают на его глазах. Стоит ли задерживаться на белом свете, чтобы видеть это? Стоит ли так жить? Он помнил сотни случаев, когда вдруг замечал в отношении близких людей сначала удивление, потом страх. Они осознавали, что время превращало их в развалины и по какой-то причине щадило Сант-Анджело. И тогда ему приходилось обрывать знакомства, менять города и страны, привыкая к новому окружению. Отягощенный тайной, в которую никто, кроме Асканио, не верил, он стал чужим среди людей — одиноким странником, блуждавшим по просторам бесконечного времени.

Стюардесса подошла к нему и спросила, не хочет ли он что-нибудь съесть или выпить. Маркиз, как обычно, заказал горячий шоколад. Буря сотрясала самолет, как маленькую игрушку. Пилот отчаянно маневрировал. Сант-Анджело, потягивая густой напиток, задумчиво откинул голову на спинку кресла. В его зрачках отражались красные огоньки, мигавшие на крыле. Снежная крупа полировала толстое стекло иллюминатора.

Как много он потерял в своей жизни! Прекрасную любовь и мастерство, которым прежде обладали его руки. Он был великим скульптором и ювелиром. Когда-то никто не мог сравниться с ним в великолепии работ. Они считались чудом своих дней. Некоторые из них — пусть и немногие — пережили века. И все это ушло в обмен на бессмертие. Неимоверная цена, которую он не мог понять и принять. Неужели в этом и скрыта магия? За вечную жизнь он отдал талант.

С таким же успехом его могли похоронить в базилике вместе с нищим, который занимал сейчас могилу Бенвенуто Челлини. Он надеялся, что вечно будет создавать чудесные работы, оттачивая свое мастерство и возводя искусство до высочайшего идеала. А вышло по-другому. И Сант-Анджело знал, что прошлого уже не вернуть. Лишь провидению было известно об отведенном ему времени, и когда он превысил этот срок, его дни превратилась в испытание терпения. Он стал ходячей тенью своего былого «я», лишившись всех умений и талантов, которые делали жизнь такой сладкой и желанной — достойной приза за первое место. Челлини, самый одаренный человек своих дней, перехитрил сам себя.