Жан-Марк Сувира: Фокусник

Секретарь протягивает Лекюийе ручку, тот подписывает постановление об освобождении. Он забирает 530 евро, свои личные вещи и адреса, упомянутые выше секретарем. Он одет в синие брюки, белую рубашку, черный свитер и бежевую куртку. Больше у него ничего нет. Он ждет. Секретарь по внутреннему телефону вызывает охранника. Тот, соблюдая все формальности, открывает дверь секретариата и препровождает маленького человека к выходу. Бывший заключенный все же сохраняет молчание. Они пересекают двор. Проходят контрольно-пропускной пункт и оказываются перед воротами тюрьмы. И вот те со скрежетом, как бы нехотя, открываются. Он на свободе. Все позади.

Молодой охранник, наблюдавший за этой сценой, замечает, обращаясь к своему коллеге:

— Черт, ты прав. Ну и рожа у него! На этого типа смотреть страшно! А глаза! Он на весь мир зол, или что? К тому же он ничего ни сказал, ни слова! Вообще голоса не подал.

— Ты должен научиться понимать заключенных, мальчик. В тюрьме большинство из них ведут борьбу за выживание. Я говорю это не в их оправдание.

— Да, но такого типа нельзя выпускать. Это же бомба замедленного действия. Нужно предупредить полицию о его выходе на свободу.

Его коллега усмехается, давя окурок в пепельнице, и отвечает, покачав головой:

— И что же ты скажешь полиции? «Есть один чокнутый парень, он только что вышел из тюрьмы»? Да они тебя на смех поднимут. Им и без того хватает возни с чокнутыми, разгуливающими на свободе и черт-те что вытворяющими, то и дело совершая преступления и всякие мерзости, на какие только способны люди. И заниматься еще теми, кто, может быть, сотворит что-то подобное… Кроме того, ты упускаешь еще один момент, мой мальчик: человек, отсидевший свой срок, как говорится, отдал долг обществу, ведь после тюрьмы заблудшие должны вернуться в него. Так что, судя по всему…

На самом деле пожилой секретарь не находил столь уж абсурдными рассуждения своего молодого коллеги. «Как бы там ни было, — рассуждал он про себя, — он еще даст о себе знать, здесь или в другом месте, и еще много бед натворит».

Мулен, вокзал

2 января 2002 года

Арно Лекюийе только что купил билет на поезд.

— До Парижа, второй класс, — пробормотал он кассирше глухо.

Эти деньги он видит впервые. Когда его посадили, в ходу были франки, а теперь уже евро. В тюрьме им читали лекции об этой денежной единице, но он на них не ходил. Его это не интересовало. Впрочем, его вообще ничто не интересовало. Кассирша испытывает некоторую неловкость перед этим типом и рада, что от него ее отгораживает окошко. Она чувствует облегчение после его ухода.

Взглянув на себя в зеркало в туалете, Лекюийе убеждается в том, что его вид действительно внушает страх, но ведь не может же он целыми днями ходить опустив глаза. Правило номер один: всегда оставаться незаметным. Всегда. Быть таким, как все, серым, прозрачным и призрачным. Он входит в один из привокзальных магазинчиков и покупает солнцезащитные очки, самые скромные, а еще газету и карты. Последним он весьма доволен, играючи перебирает их в руках, заставляет туза исчезнуть и так далее. Именно благодаря своему таланту фокусника он натворил столько дел. Вспоминая об этом, он испытывает сладостную дрожь и думает о своей коллекции, ему не терпится до нее добраться. Как бы там ни было, она надежно припрятана, а если бы ее нашли — вот бы шумиха поднялась!

Лекюийе сидит в вагоне, по ходу поезда, рядом с окном. Место около него свободно. Сиденья на противоположной стороне занимают мать и сын, мальчонка лет десяти.

Лекюийе рассматривает свое отражение в стекле, перемежающееся с заоконным пейзажем, туннелями, столбами электропередачи, чредой пролетающими мимо: солнечные очки как бы обезличили его. Занятый своими мыслями, он перебирает в руках карты.

Маленькому человеку удалось обмануть тюремного психиатра. Он рассказывал ему всякую чушь, и тот старательно записывал ее в толстую тетрадь. Сила Лекюийе — в его памяти. Его ни разу не поймали на слове. С первого визита к психиатру он разыгрывал роль самого обычного, заурядного человека и по мере продолжения сеансов оттачивал этот образ. Психиатр задавал ему вопросы по поводу того, что он говорил или делал месяц или два назад, и маленький человек спокойно отвечал ему своим глухим голосом. Его ни разу не уличили. Он сочинил себе новую биографию, изобилующую невыразительными рассказами о трудном детстве, неблагополучной семье и тлетворном влиянии среды. Иногда в камере, прежде чем заснуть, он в своем воображении отправлялся к этой вымышленной семье, а наутро с трудом вспоминал, кто он такой на самом деле. Ему требовалась минута или две, чтобы спуститься с небес на землю. Психиатр пытался найти в его речах причину и объяснение нападения на старушку. Маленький человек охотно предавался этой игре. Но свой восторг он тщательно скрывал, разводил руками, выставляя ладони, и более, чем когда-либо, превращался в такие моменты в серого, невзрачного человечка, отводившего глаза, обычно бывающие у побитой собаки, и неуверенно стоявшего на полусогнутых ногах.