Петр Владимирский - Грязные деньги

— Почему вы в этом так уверены? Пенсионеров к пайкам еще при социализме приучили, они «подсели» на курицу, гречку и копченую колбасу как на наркотик. Для них получить такой продуктовый набор — это праздник, и я им этот праздник дарю.

Хозяин квартиры был раздражен, хотя на его породистом лице это почти не отражалось. Сергей Тарасович был чем-то неуловимо похож на известного американского актера Траволту, скорее всего — отрицательным обаянием. Чернобаев имел правильные, хотя и грубоватые черты лица, небольшие карие глаза и мощный подбородок с ямочкой, тщательно зачесанные назад густые темные волосы. Его улыбка не была доброй или приятной, как у обычных людей, — он улыбался так, как мог бы улыбаться робот. Элитный, суперсовременный, запредельно и космически дорогой — но все-таки автомат. Костюмы на его широких плечах сидели безупречно, они буквально обливали коренастую фигуру богача. Хотя что тут удивительного, если одеваешься только в вещи от «Кензо»…

Он обратился к жене:

— Помнишь, Геля, как они любили под салатик «оливье» и копченую колбаску из пайка смотреть праздничные парады по телевизору? Да здравствуют доблестные советские колхозники! Уря! Техническая интеллигенция, опять же уря! Все были счастливы из-за куска колбасы и банки горошка. А вы говорите, пайки в прошлом. Никогда не поверю! Разве что все пенсионеры перемрут, может, тогда. И то существует генетическая память, она туда же тянуться будет — к кормушке, к пайкам.

Жена в течение всей его горячей речи согласно кивала.

— Разрешите, Дарья Николаевна, я вставлю свои пять копеек, — попросил Жора Александрович.

Сотникова разрешила. Часто в беседах с заказчиком Александрович добавлял какой-то убедительный аргумент, помогавший делу. Жора повернулся к собеседнику, и в его модных очках-хамелеонах взблеснула фотолампа.

— Смотрите, Сергей Тарасович, — заговорил он, словно на лекции. — Обыватель будет жадным взглядом оценивать вашу прическу, одежду, манеру поведения, мимику и жесты. И сопоставлять с собой, мысленно измерять дистанцию…

Тут у хозяина зазвонил телефон. Не извинившись, он взял трубку. «Да… Нет… Завтра? Завтра могу вылететь. Ни в коем случае не соглашайся. Это наши инвестиции, значит, и партия алмазов тоже наша. Подадим на них в суд, возьму с собой адвоката… Да…» Не попрощавшись, он отключился от абонента.

— Короче, — сказал Чернобаев Александровичу.

— Хорошо, могу короче. В прошлый раз мы показывали вас избирателям как делового человека, руководителя финансовой корпорации, знающего, как зарабатывать деньги. Когда человек видит такого по телевизору, он верит, что и ему этот человек поможет стать богатым. В этот раз мы за основу вашей избирательной кампании взяли слоган: «Я такой же, как вы!» Что это значит?

— Но это же вы предложили.

— Да, предложили мы, но почему?

— Чтоб показать мою демократичность, близость к нуждам людей.

— Да нам нужно просто сделать из вас красивую картинку, — сказал Александрович, не замечая предостерегающего взгляда Сотниковой. — Атак… Вы полагаете, что олигарх действительно может быть близок к нуждам людей?

Тут в разговор вмешалась жена олигарха, госпожа Чернобаева. Недовольство всем ходом разговора читалось на ее лице крупными буквами.

— Молодой человек, — сказала она резким тоном, — почему вы считаете возможным в нашем доме говорить с Сергеем Тарасовичем подобным образом?!

— Я стараюсь помочь, — попытался было ответить опешивший от резкого напора Александрович, слегка теряя свою напускную аристократичность.

Но ему не дали продолжить, спасать положение кинулась Сотникова.

— Уважаемая Ангелина Вадимовна, никто и в мыслях не имел вас оскорблять! Речь идет совсем о другом. Это наша работа. — Слово «наша» было подчеркнуто почти незаметно, но его услышали все. — Мы стараемся совместными усилиями найти подлинность, достоверность, благодаря чему избиратель поверит депутату Чернобаеву и придет голосовать за него и только за него!

Чернобаева окинула Дарью Николаевну тяжелым взглядом, оглядела всю ее команду и поднялась из зала по лестнице на второй этаж. Почти беззвучно щелкнула вверху дверь спальни, ставя в разговоре точку.

Провожая ее взглядами, гости снова невольно залюбовались красотой помещения, где они устроились на мягких диванах. Это был действительно зал в изначальном смысле слова — шестиметровой высоты, с окном во всю стену, с нависающей над деревянным изгибом лестницы люстрой в виде медузы с десятками точечных светильников. Между двумя огромными задрапированными окнами — большой экран домашнего кинотеатра. По диагонали от лестницы разместился камин. Над входной дверью светились экраны двух мониторов, один показывал лестничную площадку у лифта, другой — пространство непосредственно за дверью. Все оттенки в зале были теплыми: от красно-коричневого в обивке диванов до светло-молочного цвета стен.