Пол Харпер - Пасифик-Хайтс

Вера же относилась к той редкой породе людей, которым личные записи помогали навести порядок в мыслях. Ее заметки о пациентах походили на маленькие очерки, передавали спонтанные догадки во время сеансов и общий аналитический фон. Не записи, а хроники мрачных раздумий.

Агент всю жизнь занимался анализом внутреннего мира других людей, учился влиять на ход их мыслей так, чтобы потом управлять поведением. Каждый допрос — вязкая череда наблюдений, оценок, проработки стимулов. В ход шли тончайшие инструменты, всякого рода уловки и хитрости. Изучению подвергался любой изъян в системе психологической защиты допрашиваемого.

Вера собрала столь цельные и подробные сведения, что агент мог сэкономить множество часов проб и ошибок и с ходу перейти к триггерам [4] В психологии этот термин употребляется для описания поведенческих реакций человека и означает, что какое-то событие или чье-либо действие автоматически вызывает определенную реакцию. — самой уязвимой части внутреннего мира любого человека. За последние девять месяцев он невероятно далеко продвинулся в области психологических манипуляций. А сверх того еще и получал безумное удовольствие от секса.

Теперь агент вплотную подошел к самому главному, к тому, что Бритте Уэстон пришлось навязывать силой. Бритта была первой среди пациентов Веры, кого он выбрал в подопытные кролики. Проводя эксперимент с Бриттой, блондин хотел выяснить, удастся ли повторить и закрепить успехи, которых он достиг на допросах в пустыне.

Бритта чуть не сорвалась с крючка, агенту не хватило тонкости. Он заторопился, надергал сведений из рабочих записей аналитика и пустил их в ход, толкая кандидатку в спину. Бритта так и не догадалась, что он прочитал ее досье. Предполагалось, что она сломается под нажимом; вместо этого она только психанула. Раз, и все! За один вечер.

Оставался лишь один выход — устроить ей самоубийство. В досье на Бритту мало что наводило на мысль о самоубийстве. Действовать пришлось в такой спешке, что полиция могла и не купиться на эту лажу. Дело поручили расследовать двум дундукам из отдела убийств. Те рассудили просто: ходила к психоаналитику? Ага! Значит, ненормальная. Самоубийство в их глазах выглядело логично. Агенту откровенно повезло.

Сейчас заветная цель уже близка, но положение остается деликатным. Подтолкни слишком сильно, излишне поторопи — получится неприятный сюрприз, как с Бриттой Уэстон. А если не подталкивать совсем — рассосется накопленный стресс, пропадет задел. И все-таки прогресс налицо. Метод работал. Блондин прикинул, что, если действовать крайне аккуратно, Лора Ча должна созреть всего через одну-две встречи.

На стеклянном столе завибрировал мобильник. Агент некоторое время наблюдал конвульсии мягко елозившего по гладкой поверхности телефона, прежде чем ответить на звонок.

— Дженни Кокс говорит, — послышался неуверенный женский голос. — Я туда попала?

— Что там у вас?

— В ваш дом в Милл-Вэлли приезжала какая-то женщина.

Дженни остановилась, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

— Понятно, — сказал человек. — И что?..

— Она спрашивала, здесь ли живет Филлип Крей.

Новость против ожиданий застала агента врасплох.

Он с самого начала вел себя крайне осторожно. Если учесть, какое положение занимали его жертвы, преследуя их, агент рисковал собственной жизнью. Телефонный звонок от Дженни Кокс — один из элементов защитной системы. Сам факт звонка говорил, что система — своего рода «растяжка» — сработала как положено.

С другой стороны, звонок означал, что он где-то прокололся. В мозаике личной защиты расшатался и выпал маленький камешек.

Еще не задав вопрос, светловолосый уже знал ответ.

— Кто она?

— Не представилась. Азиатка. Очень красивая. На вид лет тридцать.

Агент дал отбой и замер в неподвижности, глядя невидящим взглядом на экран компьютера. Будь текст написан иероглифами, он бы сейчас не заметил, полностью сосредоточившись на переоценке трех важных эпизодов. Неужели на последней встрече с Элизой и Лорой он опять перегнул палку? Неужели опять повторил те же ошибки, что с Бриттой Уэстон? Как это могло случиться?

Не хотелось верить, что почва уходит из-под ног, но факты — упрямая вещь.

Сначала три дня назад, когда они были в Кастро, он проснулся и заметил, что Лора роется в его бумажнике. Та вдруг заторопилась домой, что-то лепетала про мужа и обязательства.

Агента удивила наглость, с которой Лора пыталась втирать ему очки. Сомневаться не приходилось — в голосе Лоры звучала неловкость. У нее же мозги набекрень, откуда там взялась неловкость? Нет, не может быть. Тем более в такой ситуации. Лора нервнобольная, но не нервная.