Шон Блэк: Строгая изоляция

Джош, едва увидев Наталью, оборвал разговор небрежным «покеда» и бросился к девушке. Обычно это был сигнал; Наталье следовало поймать Джоша в объятия, крепко сжав, поднять в воздух и поцеловать. Джош делал вид, что поцелуй — это неприлично, но втайне им наслаждался. Но сегодня она просто молча взяла его за руку.

— Эй, я не ребенок, — запротестовал он.

Наталья не ответила, и Джош немедленно посмотрел на нее снизу вверх, выискивая причины плохого настроения:

— Нати, что случилось?

— Ничего. Пойдем, — резко сказала Наталья. Она быстро вела его к автомобилю, припаркованному через улицу.

Когда задняя дверь распахнулась, Джош замешкался:

— А почему не пешком?

— Для прогулки слишком прохладно.

Вранье. Сегодня прохладно. По правде, даже холодно. Но они ходили домой пешком, когда было и еще холоднее.

— Но мне нравится, когда прохладно.

Хватка Натальи стала крепче:

— Быстрей, быстрей.

— А мы будем пить горячий шоколад, когда придем домой?

— Конечно.

«Еще одно вранье».

Джош улыбнулся: он уже практически победил. Отец Джоша терпеть не мог, когда мальчику давали что-то сладкое до обеда, и в целом Наталья была с ним согласна, только изредка позволяя Джошу стащить какую-нибудь конфету в качестве особого пятничного лакомства, когда он заканчивал все свои уроки.

Он влез на заднее сиденье машины.

— С пастилой?

— Точно, — ответила Наталья.

Водитель, лицо которого затеняла перегородка, ударил ладонью по гудку и сразу нырнул в поток машин. В конце квартала он резко повернул направо, вниз по 84-й улице, к 1-й Авеню.

Наталья смотрела прямо перед собой.

Джош взглянул на нее, выражение его лица казалось имитацией взрослой озабоченности.

— Что-то не так?

Глухой щелчок блокировки дверей. По глазам Джоша Наталья заметила, что он начинает паниковать.

— Просто, чтобы ты не выпал.

«Третья ложь».

— Но я не собираюсь выпадать.

На светофоре загорелся зеленый. Наталья наклонилась проверить ремни Джоша, когда машина рванула вперед, чтобы успеть проскочить следующий перекресток. Сейчас справа от них был парк с голыми, лишенными листьев деревьями. Они обогнали одинокого бегуна с обветренным лицом.

На 97-й они свернули в Центральный парк, пересекая его насквозь к Верхнему Вест-Сайду. Теперь было ясно, что они едут не к дому.

Джош отстегнул ремень и вскарабкался на сиденье, вглядываясь в тонированное стекло.

— Мы едем не туда, — запротестовал он, от волнения голос стал совсем тоненьким. — Куда мы поехали?

— Это ненадолго, — шикнула на него Наталья. «По крайней мере это — правда», — сказала она себе.

— Почему ненадолго? Куда мы едем? — он сделал паузу и нервно вздохнул. — Если мы не поедем домой прямо сейчас, я все расскажу папе, и он надерет тебе задницу.

Окно перегородки за сиденьем водителя поехало вниз, водитель обернулся. Его волосы были подстрижены коротко, по-военному, и тронуты сединой на висках. Черный пиджак, придающий ему вид шофера, был тесен, и казалось, сейчас лопнет под мышками.

— Вези нас домой! — крикнул ему Джош. — Быстро!

Водитель не обратил на него никакого внимания.

— Либо ты заставишь маленького ублюдка сесть, либо я, — сказал он Наталье, отвернув полу пиджака и продемонстрировав кобуру с 9-мм «Глоком», рукоять которого казалась особенно черной на фоне белоснежной рубашки.

Джош замолчал и уставился на пистолет, перейдя от паники к тихой ярости.

За водителем, через прозрачное лобовое стекло, он увидел машину с бело-голубой эмблемой полицейского управления Нью-Йорка. В течение нескольких секунд они ехали почти параллельно. Еще секунда, и патруль исчезнет.

Джош почувствовал, что это его единственный шанс, и резко дернулся к переднему сиденью. Правый локоть водителя взлетел вверх и треснул мальчика по лбу с такой силой, что он свалился в пространство между сиденьями.

— Сиди, блин, тихо, — сказал водитель, нажимая кнопку на приборной доске; перегородка поднялась.

Наталья затащила Джоша обратно на сиденье. На лбу уже набухала шишка. На дюйм-два ниже, и у него был бы сломан нос.

Джош, уже не пытаясь сдержать слезы, встретился взглядом с Натальей:

— Зачем ты это делаешь?

Когда он зарыдал, беспомощно и беззвучно, Наталья закрыла глаза. Узел тихого ужаса, который рос внутри нее последние несколько недель, затянулся. Сейчас она окончательно осознала то, о чем старалась не думать все это время. Она совершила страшную ошибку.