Шон Блэк - Строгая изоляция

Он взял «Пост» и бегло просмотрел, пока шел обратно через вестибюль. На развороте внутри была фотография: он выхватывает Дженис из-под «Хаммера». Локу это не понравилось — хорошие сотрудники безопасности держатся в тени. Фотография на разворот в таблоиде несколько не соответствовала такому определению.

В лифте Лока зажало между двумя санитарами, перевозящими на каталке пожилого мужчину. Один из них настороженно посмотрел на Лока. Внезапно тот пожалел, что не побрился, пока была возможность.

Лок протянул сложенную «Пост», раскрытую на его фотографии:

— Успокойтесь, я свой.

Пожилой мужчина на каталке протянул руку к газете.

— Можно я посмотрю, — его глаза бегали от фотографии к Локу. — Это он, все в порядке.

Лок, удовлетворив любопытство попутчиков, вышел на четвертом этаже, признательный, что ему не пришлось давать автографы или позировать для фото. Палату Дженис найти было легко. Только у ее двери стоял полицейский, который в эту минут что-то пил из пластикового стаканчика.

Лок вновь прошел через канитель с газетой, потом полицейский связался с кем-то наверху, кто мог поговорить с Федерал Плаза, и после этого Локу позволили войти.

Жалюзи были закрыты, но Дженис не спала и повернулась к двери. В комнате было полно цветов и открыток. Несколько открыток с соболезнованиями терялись среди тех, которые желали ей скорейшего выздоровления. Маркетологи «Холлмарка» явно еще не додумались до надписи «Рады, что вы выжили, и удачи в борьбе с неизлечимой болезнью».

Лок положил цветы у кровати и опустился на стул. Минута прошла в молчании.

Наконец Лок заговорил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. А вы как? — На ее лице промелькнула тень улыбки.

— Я… — Лок в затруднении умолк. — Хорошо.

Она дотянулась до него рукой.

— Спасибо.

Простая человечность жеста немного тронула его. Ведь он работал на Николаса ван Стратена, а Дженис и ее отец долгие месяцы были врагами.

— Рад, что ты выбралась, — мягко сказал Лок.

Она опустила глаза:

— Это ненадолго.

— Ты этого не знаешь. Вполне возможен прорыв, какие-нибудь таблетки или новое лечение.

Едва эти слова вырвались из его рта, он уже успел пожалеть о них. Даже если так, то у свидетеля Иеговы больше шансов согласиться на переливание крови, чем у Дженис принимать препарат, по всей вероятности предварительно протестированный на животных.

К ее чести, она пропустила слова мимо ушей, вместо этого изучая лицо Лока достаточно долго, чтобы он почувствовал себя неуютно, а потом спросила:

— Вы когда-нибудь бывали на бойне?

На секунду он подумал рассказать ей о шести месяцах в Сьерра-Леоне, где Чарльз Тейлор и Объединенный революционный фронт приступили к кампании систематической ампутации конечностей у мирного населения, включая младенцев. По крайней мере, есть какой-то смысл в том, чтобы убивать животных ради еды, подумал он. За годы своей службы Лок видел немало проявлений темнейших сторон человеческой натуры.

Он вздохнул и потер затылок, ощупывая швы.

— Я видел немало смертей.

— Однако смерть неизбежна, не так ли? — голос Дженис окреп. — Я говорю об убийстве. Животные знают, что их вот-вот убьют. Это видно по их глазам, слышно в звуках, которые они издают.

Лок наклонился вперед и дотронулся до ее руки.

— Дженис, я должен задать тебе пару вопросов. Можешь не отвечать, но мне все равно нужно тебя спросить.

— Ганди говорил, что можно судить о морали нации по тому, как люди относятся к животным, — неудержимо продолжала Дженис.

Она путалась, мысли шли по кругу, или это только казалось Локу. Уцепилась за поручень кровати и рывком села. Лок попытался помочь ей, но она отмахнулась.

— Дженис, это важно. Кто бы ни убил твоего отца, не думаю, что он сделал это случайно. Я хочу сказать, чем больше я об этом размышляю, тем сильнее убеждаюсь — дело не в том, что кто-то хотел убить Николаса ван Стратена и промахнулся. Похоже, кто-то собирался убить твоего отца, и у него получилось.

— Думаете, я этого не знаю? — спросила Дженис, внезапно сосредоточившись. — Нам уже не раз угрожали.

— Ты о чем?

— Телефонные звонки, письма, в которых говорилось, что, если мы не прекратим протестовать, нас убьют.

— Вы кому-нибудь об этом рассказывали?

— И кому мы должны были рассказать? ФБР? Может, они и написали эти письма.

— Продолжай.

— Мама и папа спасали животных лет двадцать до того, как это стало модным, и появилась куча фотографий, на которых позируют нагишом всякие анорексички. Наш телефон прослушивался, почту вскрывали. Знаете, сколько раз я так и не получила рождественского подарка от бабушки, потому что эти засранцы распотрошили посылку? И сейчас ничего не изменилось, разве что на кону целая куча денег. А вы вполне можете оказаться одним из тех, кто звонил нам и угрожал.