Андрей Курков - Закон улитки

– Два шага вперед! – приказал кто-то с явным московским акцентом, и Виктор исполнил приказ.

– Этого Эльдар подсадил, – прозвучал голос Резвана, и Виктор понял, что речь идет о нем.

Над головой с оглушающим, бьющим звуковыми вибрациями прямо по земле ревом пролетел вертолет. Виктор, сидевший на траве под деревом, инстинктивно задрал голову. Но что можно было увидеть сквозь черную повязку? Рядом сидел и дышал некто Василишин, не проронивший еще ни слова, хотя они сидели здесь уже часа два. Из-за черной повязки все, происходившее как бы внутри тела, вылезало не то чтобы наружу, но прямо в ощущения, становилось первым планом. И левая ступня тут же напомнила о туфле, прокушенной и изжеванной московским приблудным питбулем. Виктор пошевелил пальцами левой ноги, попробовал поелозить ими внутри туфли, но комфортного положения не нашел. А за пределами его личной темноты звучал какой-то разговор. То приближались, то снова отдалялись голоса двоих или троих мужчин, среди которых один говорил по-русски с московским акцентом. Но иногда тот же голос вдруг начинал говорить по-чеченски, и Виктор, сначала решивший было, что голос явно принадлежит москвичу, теперь уже сомневался в этом.

Он уже дремал часок или полтора, прислонившись спиной к столбу дерева. Но потом проревели три раза вертолеты, или, быть может, это был один и тот же вертолет, летавший кругами. Во всяком случае, как только издалека появлялся этот характерный ритмический рев, разговор людей, во власти которых они теперь находились, прекращался и возникала гнетущая тишина.

Но вот рев последнего вертолета растворился, ушел за невидимый горный горизонт. И на фоне возникшей тишины Виктор услышал знакомый звук. Это потрескивали ветки в костре.

– Снимайте повязки! – прозвучало со стороны костра.

Виктор, заранее прищурившись, словно боялся обжечь свои глаза ярким светом, снял повязку и понял, что вокруг – ночь. Оглянулся на своего попутчика, и тихая радость наполнила его – рядом сидел Матвей Васильевич. Сразу протянул ему руку, и ладонь Виктора ощутила крепкое рукопожатие. На душе стало спокойнее. После этого можно было рассмотреть и сидевших у костра.

Их все-таки оказалось только двое. Один был повыше ростом, на голове – короткий ежик совершенно рыжих волос. Камуфляжная куртка, подтянутая широким кожаным ремнем. Такие же брюки. Второй – смуглый, невысокий и очень молодой кавказец, в этом сомнения не возникало. Кавказец помешивал что-то в котелке.

– Перекусим и пойдем! – повернув голову к Виктору и Матвею Васильевичу, сказал рыжий. – Ходить при свете здесь неприятно. Все время убить пытаются. То вроде бы свои, то вроде бы чужие, то какие-нибудь сброшенные с вертолета спецназовцы… Подсаживайтесь!

Виктор и старик подошли к костру, уселись рядышком напротив рыжего.

Из котелка запахло вареным бараньим жиром. Виктор облизнулся. Настроение улучшилось в предвкушении возможности отъесться за все время этого полуголодного путешествия.

Рыжего звали Петей, и родом он оказался из Загорска. Видно, его не устраивало загорское происхождение и поэтому выучился он московскому акценту. Его удлиненное «аканье» звучало в тишине чеченской ночи странно и чужеродно. В Виктора оно вселяло чувство опасности. Будто бы в любой момент кто-то мог выстрелить из темноты в этот московский акцент, в человека, который говорил на этаком двойном русском наречии в местности, где и одинарного русского наречия хватило бы, чтобы схлопотать пулю.

Молодого парня звали Мага, и был он дагестанцем из Хасавюрта. Сюда, как сказал он по-русски с немосковским акцентом, он приехал на заработки.

– А какие здесь заработки? – удивился вслух Виктор.

– Разные, – сказал Мага, пожав плечами. – У одних – очень большие, у других – поменьше…

После десяти минут молчания котелок сняли с огня, опустили на землю. Костер затушили. Густой бараний суп ели прямо из котелка алюминиевыми ложками. Заедали серыми подсохшими лепешками, немного напоминавшими лаваш.

Перед тем как отправляться в дальнейший путь, рыжий Петя основательно затоптал остатки костра, а потом еще и помочился на него сверху.

Снова извилистая тропинка повела путников наверх, и вскоре они оказались на плешивом горном склоне, где ни кустиков не росло, ни деревьев. Открытое пространство было лучше освещено небом и луной. Виктор заметил, как ускорили шаг Петя и дагестанец. Сам он тоже прибавил шагу, хотя в левой ноге нарастала боль. Но Виктор сцепил зубы, и с опаской оглянулся на Матвея Васильевича, замыкавшего их четверку. Старик поспевал, но не без труда.