Андрей Курков - Закон улитки

Виктор оказался вдруг без дел. Соня побежала к соседке-подружке. В гостиной только пингвин молча стоял на подстилке из куска верблюжьего одеяла, постеленного у заклеенной балконной двери, из-под которой все равно сифонило. Виктор опустился возле Миши на корточки.

– Ну как ты? – спросил.

Пингвин обернулся. Посмотрел на Виктора внимательно. Потом снова повернул голову к балконной двери, словно что-то хотел этим сказать. И Виктор понял.

– Давай я тебя на минутку отодвину! – Виктор взялся за край «верблюжьей» подстилки и потянул на себя.

Пингвин вздрогнул, сдвинувшись вместе с подстилкой. На ходу спрыгнул и проследил за движениями хозяина.

– Ну вот, – Виктор улыбнулся, – теперь можем с тобой и охладиться! Только подожди еще минутку.

Зашел на кухню. Похвалил Нину и Леху. Взял свою эмалированную кружку с Винни-Пухом. Нашел в кухонном шкафчике маленькую бутылочку коньяка «Коктебель» и потихоньку вышел. Ни Нина, ни Леха даже не оглянулись.

Дверь на балкон открылась со звуком рвущейся бумаги – отодрались бумажные полоски с поролоном. В комнату сразу ворвался порыв холодного ветра, а с ним и снежные хлопья. Упали на пол. Стали таять.

– Ну что, – Виктор посмотрел на пингвина. – Пошли! Вперед, к холоду!

И Миша, словно поняв команду, быстро прошел на балкон. Провалился тут же в снег, потоптался на месте, расширяя для себя пространство. И в его движениях прочихалось что-то веселое. Он оглянулся на хозяина, словно ждал, когда и он станет рядом.

Виктор бросил взгляд на свои тапки. Снега они не выдержат, а значит, ноги сразу будут мокрые. Но показывать свою нерешительность и глупые человеческие сомнения перед пингвином не хотелось. И Виктор тоже вышел, остановился в снегу. Опустил вниз бутылочку и кружку. И закрыл дверь на шпингалет. Холодный колкий воздух пронизал его, и он уже пожалел, что не одел эмчеэсовскую куртку и такие же теплые брюки.

Из комнаты на балконный снег падал желтый свет, домашний и теплый. Виктор присел на корточки. Налил в кружку коньяка, дотронулся до Миши. Тот обернулся и внимательно посмотрел на Виктора.

– Ну? – спросил Виктор, словно ждал одобрения своей решительности, с которой он «разморозил» их квартиру. – Давай, за тебя, за твое спасение, за все самое лучшее в твоем будущем!

Пингвин еще слушал внимательно, а Виктор замолчал и пригубил коньяк. Посмотрел на кружку в тусклом желтом свете. Подумал, что надо будет выбрать момент для того, чтобы спрятать под елкой подарки.

Внезапно снизу, из-под разряженной жидким уличным светом, наполненной падающим снегом темноты донесся лай собак. И пингвин вздрогнул, подошел к балконной решетке и посмотрел вниз.

Виктор инстинктивно наклонился к решетке и тоже заглянул вниз. Рассмотреть что-либо внизу было невозможно, но лай продолжался. И странное ощущение возникло у Виктора. Город вокруг словно бы отсутствовал, а он при этом был где-то высоко. Где-то в чеченских горах. Рука сама поставила кружку рядом на снег и потянулась к правому виску. Дотронулась до шрама.

Обе ступни были мокрыми, но отчетливо ощущался дискомфорт только в левой.

Виктор подумал, что все это – и лай из темноты, и снег, и даже левая ступня, отчетливо жалующаяся Виктору о переживаемом неудобстве, – все это тоже шрамы, напоминающие ему о войне. О войне, в которой он как бы и участия не принимал. Это она сама приняла в нем участие. Приняла участие и в его судьбе, и в судьбе Миши. И теперь они как два ветерана, отторгнутые обществом, прожившим мимо этой далекой и близкой войны.

Стало вдруг жалко себя. Кажется, он уже знал это чувство жалости к себе, но вспомнить, когда жалел себя в последний раз, не мог. Жалость к себе перешла на жалость к Мише. И тут снова вынырнуло знакомое чувство вины. Вины перед пингвином. И ведь это самое чувство вины привело его в Москву, а потом и в Чечню. Другой бы уже, наверно, считал, что вину свою искупил. Другой бы уже забыл обо всем и принялся пристраиваться в жизни, чтобы успеть от нее получить все, что обычному человеку положено: немного счастья, немного горя, немного любви и много свободного времени. Другой бы… Но Виктору другие были не интересны. Он налил себе еще коньяку. Выпил. Вспомнил о Лехе. В голове завис странный вопрос: «А куда делся старый Лехин «мерседес»?»

За спиной постучали в дверное стекло. Виктор обернулся и увидел Нину.

– Ты же замерзнешь там! – крикнула она.

Виктор вернулся в гостиную, стряхнул снег с мокрых тапочек. Оглянулся. Пингвин стоял у балконных перил и продолжал смотреть вниз. Лая больше не было слышно.