Андрей Курков - Ночной молочник

– Тут до тэбэ заезжал один, – сказала ей мама, взглядом кивая на двери в комнатку Ирины.

На кровати рядом с пустым пакетом лежала коробка конфет, картонная коробка яблочного сока, несколько апельсинчиков и шоколадка.

– Как передача в больницу! – покачала головой мама, зашедшая в комнату следом за Ириной.

– Это он так разложил? – спросила Ирина, опуская проснувшуюся дочурку рядом с подарками.

– Не, это я. Посмотреть хотела, – простодушно призналась мама.

– Грудь болит, – проговорила Ирина, глядя на апельсинчики.

– А тебе цитрусы нельзя, молоко будет кислым, – проследив за взглядом дочери, произнесла мама. – По телевизору говорили!

– Ну, Ясенька, проголодалась? – Ирина принялась выпутывать маленькую дочку из одеяльного кокона. – Давай маминого молочка попьем, а то у меня грудь лопнет!

Иринина мама посмотрела испуганно на дочь.

– Она теперь столько не выпьет! Да и не надо ей столько! Ты ж посмотри, как их распирает! Сцеживать надо! Езжай в Киев, деньги зарабатывай! Куда тебе столько молока!

Ирина тяжело вздохнула. Сдвинула подарки от Егора на край кровати, а сама улеглась на бок, спиной к маме, а грудью к Ясе.

– Ну давай, давай, маминого молочка попей! – упрашивала она Ясю.

Но Яся, казалось, никакого интереса к оголенному соску матери больше не испытывала.

Киев. Улица Воровского. Квартира номер 17

Чаепитие у Дарьи Ивановны неожиданно превратилось в легкий обед. Это когда они с Вероникой выпили по две чашки чая с лимоном и съели по пирожному. Дарья Ивановна снова отправилась на кухню поставить на огонь чайник, оставив Веронику одну в гостиной.

А Вероника, оглядевшись, отметила отсутствие портретов покойного мужа хозяйки и присутствие хорошего вкуса у нее же во всем, что касалось мебели и интерьера. Да и одета она была со вкусом, хотя и не по-домашнему. Вот Вероника никогда не ходит по квартире в деловом костюме, а Дарья Ивановна себе такую вольность позволяла. Но опять же, ее деловой костюм с зауженной в коленях юбкой и с приталенным жакетиком, и все это цвета бордо, не входил ни в малейшее противоречие с обстановкой комнаты. Кожаные диван и два кресла нежного коричневого цвета, журнальный столик по центру. На нем вазочка с букетом красных роз. И тут же две фарфоровые чашки с блюдцами и такой же чайник. И в чашках, и на чайнике – красные розы. Только помельче, чем те, которые в вазе. Комодик, на котором тикают массивные часы. Часам уже лет пятьдесят, а то и больше. На подоконнике – вазоны с зеленью, и в углу у батареи – деревянная кадка с лимонным деревом. Над комодиком – портрет самой хозяйки. Холст, масло, дорогая рама.

Странно, но Веронике вдруг пришло на ум, что в этой комнате нет ни единого следа мужчины. Словно здесь его никогда и не было.

А Дарья Ивановна тем временем вошла с большим блюдом, на котором геометрически правильными ломтиками лежали сыр, ветчина и бутербродики с семгой.

– Время обеденное, – проговорила она, опуская на журнальный столик блюдо. – А мы все чай да чай!

Она уселась напротив Вероники на диван.

– Я вам так благодарна! У меня столько дел, столько мыслей, а тут венок надо снимать на выходные… Вы же потом домой?

Вероника кивнула.

– Так вы его не оставляйте. Сейчас темнеет рано. Думаю, что никто не заметит, если вы его на обратном пути на место повесите!

Вероника кивнула.

– Ой, чайник! – воскликнула хозяйка. Вскочила, взяла уже пустой фарфоровый чайник и ушла торопливым шагом на кухню.

Через минуту в чашки снова полился ароматный чай.

Вероника почувствовала, что проголодалась. Часы на комодике показывали без пяти три. Может, они и спешили, но в любом случае других часов рядом не было. Ветчина таяла во рту. И бутербродики с семгой тоже таяли.

Дарья Ивановна охотно составила гостье компанию. Она тоже аппетитно ела и сыр, и ветчину, элегантно и немного игриво прикрывая жующий рот толстыми пальцами.

Взгляд Вероники то и дело уходил на золотой перстень с рубином, украшавший безымянный палец правой руки хозяйки.

Дарья Ивановна заметила это.

– Он не снимается, – проговорила она, дожевав кусочек ветчины. – Надо как-нибудь с помощью мыла и нитки стянуть его и на растяжку в ювелирную мастерскую отдать! Это мне Эдик подарил на тридцатилетие. Может… – заговорила она и вдруг умолкла, бросив задумчивый взгляд на часы. – Может, я, правда, не знаю…

– Что? – обеспокоенно спросила Вероника.

– Вы же не из робкого десятка, – Дарья Ивановна посмотрела в глаза гостье. – И за меня вступились… Временем располагаете?