Андрей Курков - Ночной молочник

– А мужа нет, – голосом повеселее добавила Ирина. – Выгнала я его. Да он и мужем-то не был!

– И живете вы там, в Липовке? – снова спросил Егор.

Она кивнула.

– А откуда у вас такая городская речь?! – искренне удивился Егор. – Я ведь тоже родился в той стороне, за Кодрой. Но вырос тут, в Киеве.

– Училась в Киеве. Да и телевизор любила посмотреть! – призналась Ирина с улыбкой. – Мама мне с детства твердила: повторяй все вслух за телевизором, будешь красиво говорить! У нас же вы сами знаете, как говорят!

– А работаете кем? – не унимался Егор.

Взгляд Ирины остановился вдруг на его черном наушничке. Она проследила глазками за проводком, который уходил под воротник пиджака. Рассмеялась.

Официантка принесла кофе и пирожные.

– Что, секретная у вас работа? – улыбнулся Егор.

– Это у вас секретная, – Ирина расслабилась, ведь разговор ушел в сторону от ее проблем. – Я – кормилица.

Егор как раз поднял в это время над своей чашкой фарфоровый кувшинчик с горячим молоком. Замер на мгновение.

– Да, – выдохнул не без удивления. – Редкая у вас профессия!

– Закончится молоко, буду другую работу искать, – легко произнесла Ирина.

– Вам? – Егор поднес кувшинчик с молоком к ее чашке.

Ирина кивнула.

«Тирамису» таял во рту. В кафе зазвучал негромкий джаз. Егор пил кофе, маленькой ложечкой черпал кусочки сочного пирожного и отправлял их в рот. И задумчиво смотрел на Ирину.

– Вам не обязательно быть такой открытой и искренней, – сказал он вдруг озабоченно. – Вы так легко о себе рассказываете!

Ирина пожала плечами. Ей было жарко в пальто, но не снимать же его теперь. Тем более, что у нее там, под пальто, совершенно безликая салатовая кофточка поверх розовой блузки и длинная шерстяная юбка, которой уже лет пять и никакое перекрашивание ей новую жизнь не подарит.

– Пятый, ты где? – прошипел механический голосок со стороны наушника.

– Район Дома офицеров, – ответил Егор.

– А тут одна беременная в черном пальто крутится, возле обзорной площадки. Может, та, что позавчера убиться хотела?

– Понял, – сказал Егор. – Последи! Я скоро!

– Вам надо уходить? – спросила Ирина.

– Нет. Хотите еще кофе?

Ирина не хотела.

– Знаете, Ира, – Егор наклонился над столом и перешел на шутливо-заговорщицкий шепот. – Я по работе могу узнавать секреты разных людей. Хотите узнать чей-нибудь секрет?

– Секреты? – переспросила Ира.

– Ну, кто, с кем, почему? Вы газетку «Бульвар» читаете?

– Читаю, – призналась Ира. – А про кого вы можете секреты узнать?

– Про кого хотите, кроме эсбэушников и военных.

Ира задумалась. Посмотрела внимательно в глаза Егора.

Его карие глаза были серьезнее, чем губы. На губах застыла шутливая улыбка.

– Знаете, – Ирина тоже улыбнулась. – Есть один секрет, который мне хотелось бы узнать.

Егор наклонился еще ближе к Ирине, чуть свою чашку локтем не перевернул.

– Я ведь на самом деле не знаю, кого своим молоком кормлю. У меня его сцеживают. А потом, видимо, этой мамаше или няньке передают. С гигиеной тут строго: каждые две недели медосмотр, все анализы… Даже самые-самые!.. Извините за подробности. А хотелось бы узнать про малыша. Ну, которого моим молоком выкармливают…

Егор широко усмехнулся.

– Хорошо, – сказал. – Пойдемте, покажете, где эта ваша молочная кухня!

Он бодро поднялся. Оделся. Вышли из тепла на морозец, и повела Ирина Егора показать те двери, за которыми у нее иногда дважды, а иногда трижды в день молоко забирают. Пальто застегивала на ходу, и платок свой нежно-изумрудный на ходу поправляла, расправляя его пуховые «крылья» на своих плечах под пальто.

Над Печерском ярко светило зимнее солнце, и под его лучами выпавший утром снежный пух оседал, тяжелел и приклеивался ко вчерашнему снегу, уже затвердевшему и ставшему хрустящей корочкой.

Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10

Дарья Ивановна дома у Вероники почувствовала себя уютно и расслабилась. Поплакала немного по покойному мужу-аптекарю, убитому ножом на том самом углу трех кафе, где они познакомились. Посетовала на судьбу. Похвалила кофе, сваренный Вероникой. Расспросила хозяйку о ее семейных делах.

Вероника была настроена на искренность, но только не на свою. О Семене сказала только пару слов, да и то слишком хороших, на что вдова аптекаря недоверчиво нахмурилась, но только на мгновение. А потом снова о себе и о своем продолжила:

– Он был сложным и замечательным, – в ее темных глазах прочиталась душевная теплота. – У него кабинет был в аптеке. Иногда звонит и радостным голосом: «Сейчас прибегу, дорогая! Вари кофе!» И кофе такой получался, как у вас, – она бросила на хозяйку многозначительный взгляд. – У меня такой кофе только для него получался. Когда себе или подруге варила – всегда хуже! Вы мужу кофе варите?