Мэг Гардинер - Мыс Иерихон

«Эй, красотка, зайди сюда на минутку. У меня для тебя кое-что есть».

Глупа как пень, девочкой была, девочкой и осталась. Даже в том подавленном состоянии, в котором она сейчас пребывала. Ее внимание было легко отвлечь.

«Это ужасно видеть, в том числе и тебя. Тихо, закрой дверь. Там слишком шумно. Пойди и закрой ее на замок. Не включай свет. Здесь тебя ожидает маленький сюрприз».

Она плакала. И надо же по кому — по Пи-Джею.

«Почему же ты позволила ему обойтись с тобой таким образом? Он этого не достоин».

Малышка.

«Неприятности? Милая моя, у такого придурка, как он, неприятности возникают постоянно».

Ну хорошо. В том случае его поведение могло бы быть более адекватным, но в том-то и закавыка.

«Нет. Ты права, он не придурок. Мне не следовало бы так говорить. Меня просто возмущает то, как ты беспокоишься за него».

Отводить глаза от труднодостижимой цели нелегко. Если так подумать, то это ее постоянная проблема. Безответная любовь. Вот почему ей никогда не удавалось добиться успеха. Как и чего-либо другого.

«Тише, малышка, не плачь. Скажи мне, что он сделал, почему ты так расстроилась?»

И она рассказала. Так и выплеснула все наружу. Описала во всех подробностях. Рассказала и о том, что собирается по этому поводу делать и послать все к чертовой матери. Глупышка — расписалась под своим смертным приговором.

«Послушай, у меня есть нечто такое, что поднимет тебе настроение. Отвернись и закрой глаза. Это сюрприз».

Барабанная дробь.

«Ну хорошо, я намекну тебе. Это ожерелье».

Остановись, вспомни. Разве это были не самые лучшие слова? Ожерелье. Он улыбнулся, повернулся к зеркалу и любовался собственной улыбкой. Ожерелье. Ожерелье из струны «ми». Эх ты, дурочка. Посмотри, как оно сидит.

Возбужден. Возбужден. Он возбужден.

Он не стал смотреть на ее реакцию. Чувствовать признательность аудитории всегда приятно. Тишина, наступившая после только что исполненного шоу, навеяла чувство… неудовлетворенности. Ну и черт с ней. У него еще есть время.

Джесси встретил меня в холле «Санчес-Маркс».

— Ты готова защищаться?

— На мне кольчуга, распятие и… чеснок. Пошли.

Когда мы вошли в кабинет, Лавонн показала мне на стул.

— Я спорила с Джесси по этому поводу в течение трех часов. Он не может оставаться равнодушным и позволить, чтобы тебя обвинили в краже денег клиента. И он не может защищать тебя в качестве адвоката, потому что это ставит фирму в крайне неловкое положение. — Она скрестила руки. — Так что скажи мне что-нибудь, что полностью опровергло бы эти аргументы.

Я подала ей папку. Лавонн надела очки и села за стол.

Она прочитала мое заявление о совершенном преступлении и материалы моего агентства кредитной информации. Джесси что-то писал в блокноте. Было видно, как он бледен. Я рассказала Лавонн о незаконно открытом счете для востребования. Она выслушала все с ледяным спокойствием.

— Еще что-нибудь?

— Да. — Джесси бросил блокнот на стол.

Черным по белому там было написано: «Эван никогда такого не сделала бы, черт бы вас всех побрал!» Она уставилась на блокнот. Я не смогла сдержать улыбки.

— Как всегда, лаконично и доходчиво, мистер Блэкберн.

— Карен Джимсон ищет не там, где нужно, — сказал Джесси.

— Согласна.

По мне словно электрическим током пробежало чувство облегчения.

— Так вы мне верите?

— Да. Я поговорю с Карен. — Она закрыла папку, а на лице у нее появилось страдальческое выражение. — И вы знаете, где нам следует искать?

— В этом деле замешан мой брат, — ответил Джесси.

— Я очень сочувствую вам.

Ее беспорядочно лежащие кудри тускло поблескивали в лучах солнца. Она казалась задумчивой.

— Кое-что в этом деле серьезно беспокоит меня, — сказала Лавонн. — Похищенные чеки и мошенническое использование данных о личности. Возможно, что в обоих преступлениях замешан кто-то из близкого окружения Джимсонов. И я в этом случае не имею в виду твоего брата, Джесси.

— Тогда кого?

Она наклонилась вперед.

— Будьте осторожны с дочерью Карен.

Снаружи доносился шум — сигналили машины. Лавонн казалась озабоченной.

— Говорю это не как адвокат, а как мать. — Она показала на фотографии своих дочерей — Яэль и Деворы. — Девочки ходили в среднюю школу с Син. А я общалась с Рики.

— Давно? — переспросила я.

— До Карен и Чарли.

Она кивнула в сторону фотографии своего мужа, Чарли Гольдмана. Он преподавал в университете античную литературу. На фотографии Чарли был в очках и смущенно улыбался. Мы с Джесси не отрываясь смотрели на Лавонн разинув рты.