Сабина Тислер - Обитель зла

Три месяца назад на университетском празднике Уве влюбился в девушку из Новой Зеландии, у которой была годичная стипендия в Германии, и последовал за ней на ее родину. Он изучал машиностроение, но бросил учебу и теперь хотел испытать себя в разведении рыбы.

С тех пор Фрэнки жил один на ста пятидесяти двух квадратных метрах в четырех комнатах. На счастье, у него были терпеливые соседи, которых целыми днями не было дома и которые вечерами терпеливо сносили его многочасовую игру на рояле. Собственно, все было идеально, вот только денег катастрофически не хватало.

– Если ты не против, я буду жить у тебя, – сказала Сара. – Я все равно даже представить не могу, что выдержу разлуку с тобой больше чем двенадцать часов.

Спустя два месяца Сара отказалась от своей квартиры в Кройцберге и переселилась к Фрэнки. Места для двоих было более чем достаточно, а у Фрэнки больше не было проблем с оплатой. Того, что могла доплатить Сара, хватало на квартиру. Хотя у Фрэнки было мало времени и он с утра до вечера сидел либо за книгами, либо за роялем, чтобы подготовиться к экзаменам, Сара все равно была счастлива. Она наслаждалась тем, что сидела в своей комнате, изучала «Симплициссимус» для курса германистики и слушала через закрытую дверь музыку Фрэнки. Рояль был его единственной ценной и горячо любимой собственностью, которую он холил и лелеял, и на его гладкой, как зеркало, поверхности нельзя было найти ни пылинки.

В последнюю неделю перед экзаменом в консерватории Фрэнки не скрутил ни одной самокрутки с травкой и не выпил ни бутылки пива. Он работал практически круглосуточно, делая лишь короткие перерывы на сон и на кофе, и эти перерывы никогда не превышали трех-четырех часов.

– Ты подрываешь свое здоровье, – озабоченно сказала Сара, массируя ему затекшую спину.

Фрэнки лишь улыбнулся.

– Ты еще не знаешь, как это бывает, когда я по-настоящему убиваю себя.

Сара не обратила внимания на его слова. Она хотела только одного: чтобы экзамен состоялся как можно скорее и Фрэнки смог наконец выспаться как следует.

В день экзамена Фрэнки напоминал сверхнервное привидение. Он встал в семь утра, принял душ и выпил несколько чашек черного кофе. Он двигался по комнате, как лунатик, и Сара не могла представить, как он сможет написать хоть одно осмысленное предложение или без ошибок сыграть свои композиции, которые она считала великолепными и даже была растрогана до слез, когда он исполнял их.

– Скажешь, если какой-то пассаж тебе не понравится, – требовал он все чаще и чаще. А ей нравилось все. У нее начинало чаще биться сердце, когда он играл, и даже волоски на руках и ногах вставали дыбом… При этом она не отличала его произведения одно от другого, не говоря уже об отдельных пассажах.

В то утро он ничего не ел, только сидел за роялем, время от времени проигрывая какой-нибудь аккорд, задумываясь над ним на одну-две минуты, словно пытаясь глубоко запечатлеть этот звук в своем мозгу. Она спрашивала себя, почему он не делал этого раньше, но ничего не говорила. В половину девятого он прекратил это занятие, взял свои бумаги, папку, набитую нотными тетрадями, куртку и собрался уходить. Она на прощание крепко обняла его и символически плюнула на счастье через его левое плечо. Он устало улыбнулся и исчез. В половину шестого Фрэнки пришел домой. По тому, как поворачивался ключ в замке, она поняла, что он выдержал экзамен. Он бросился к ней, обнял, поднял на руки и закружился по комнате.

– Детские игрушки, – сказал он вне себя от счастья. – Если бы я знал, то не изводил бы себя так. Давай пойдем куда-нибудь, это надо отпраздновать.

Они засели в маленьком ресторанчике «Вельтлатерне», съели два огромных бифштекса с кровью с жареной картошкой и салатом, а к ним выпили две бутылки вина. Сара так устала, что с трудом поднялась по лестнице. Фрэнки почти донес ее на руках до кровати, где она моментально уснула. Сам он засел в своей комнате и выкурил три сигареты с травкой подряд, так что вскоре уже не мог отличать, где пол, а где потолок, упал под рояль и уснул.

Фрэнки занялся поиском работы. Первым, что ему предложили, было место органиста в церкви Святой Агнессы, но работать там у него не было никакого желания. Ему не хотелось по воскресеньям вставать бог знает в какую рань, чтобы в восемь утра уже сидеть в холодной церкви и играть церковные песни для кучки старых женщин. Проводившиеся время от времени органные концерты были бесплатными, а как пианист он еще не сделал себе имени.