Тим Уивер - Обгоняя смерть

Я взял камень поменьше.

Успокоился.

Стал ждать.

Потом медленно отвел руку и изо всей силы бросил камень влево. Он с мягким стуком упал на лесную подстилку.

Преследователи повернулись. Зак сорвался с места и побежал с пистолетом наготове, огибая кусты, к этому звуку. Джейсон чуть помедлил — словно чуял, что это могло быть уловкой, — и отправился за ним, держась на расстоянии. Я взял большой камень острым концом наружу и двинулся вперед, не вставая с корточек. Теперь Джейсон находился футах в шести от меня, пистолет он держал в опущенной руке. Мой отвлекающий маневр явно нисколько его не одурачил.

Не медли…

Я стиснул камень и бросился на него. Глаза его расширились, и я ударил его по темени острым концом. Раздался глухой треск, словно от лопнувшего арбуза. Кровь брызнула мне в лицо, и он упал ничком почти беззвучно.

Я опустился подле него на колени. Куртка Джейсона была вся в крови. Наклоняясь поближе, я понял, что он не дышит.

Я убил его.

Раздался выстрел, с дерева примерно в футе от меня полетели обрывки коры. Я прижался к земле, пытаясь разглядеть в темноте Зака. Рядом со мной на снегу лежал пистолет Джейсона. Я схватил его и побежал.

Я направился вдоль колючих кустов вниз к дороге, параллельной той, по которой мы поднимались. Тишину разорвал второй выстрел. Я метнулся в сторону и оцарапал руку о кору внезапно появившегося из темноты дерева. Боль пронзила плечо. Я превозмог ее усилием воли, как и всю прочую боль, и продолжал бежать.

Третий выстрел, затем четвертый. Пятым Зак едва не попал в меня, пуля угодила в дерево, когда я пробегал мимо.

Легкие мои будто сжались. Я понимал, что сдаю. Замедляю бег — ступни были изодраны в клочья, и никаких признаков дороги не наблюдалось. Я даже не был уверен, что бегу в верном направлении.

Потом я упал.

Зацепился за корень дерева и повалился ничком, сильно ударившись о землю. Вскрикнул от боли. Ощущение было таким, будто сломал руку.

Подняв взгляд, я увидел Зака футах в двадцати слева. Он еще не видел меня, но слышал и шел в мою сторону. Я огляделся. Пистолет лежал в трещине узловатой коры у основания дуба. Я вытащил его оттуда, а когда обернулся, Зак, пошатываясь, шел ко мне, держа пистолет наготове.

Я дважды выстрелил.

Зак зашатался. Первая пуля пробила ему плечо, вторая попала в грудь. Потом ноги его подломились, и он упал. Пистолет с лязгом запрыгал по замерзшей грязи.

Зак молча смотрел на меня, из груди медленно текла кровь. В его глазах я видел смирение. Западня, в которую он попался, рано или поздно обернулась бы против него. Зак мигнул раз, другой, и взор его погас.

Ключи от машины были у Зака в кармане. Я достал их и пошел к дороге. Небо начинало светлеть, становясь из черного серым, из серого зеленым. Когда я добрался до их машины, оно наконец заголубело.

Сев в машину, я понял, что прошла неделя с тех пор, как Мэри впервые вошла ко мне в кабинет.

Я был все еще босиком. Посмотрел в зеркало и увидел длинную рану на лбу, куда Зак саданул меня пистолетом. Лицо пятнали синяки и ссадины, один глаз заплыл. Плечо не было сломано, рука тоже, однако и то, и другое страшно болело. И возле уха — там, куда ударил меня главный — человек с карамельным дыханием, — остались отпечатки костяшек пальцев.

Я посидел, успокаиваясь. Пристально разглядывая свое отражение.

Кто я? Я больше не человек, который занимался первым делом пропавшего без вести. Даже не тот, что проснулся накануне. Я убил двоих. Я знал, что это изменило меня; какой-то частью сознания понимал — это изменило все. Внезапно я оказался способен отнять жизнь; способен, глядя в глаза другого, на долю секунды потерять над собой контроль и нажать на спуск. Я обнаружил в себе человека, о котором ничего не знал.

Человека, пренебрегающего законом.

На минуту я задумался: как восприняла бы Деррин мои действия? По-прежнему полагалась бы на меня? Так же хотела бы лежать со мной в нашей кровати? Ощутила бы во мне перемену, внезапный барьер между нами, словно я раздвоился — человек, хорошо ей знакомый, и тот, которого она не знала?

Я завел мотор и включил отопление.

Когда теплый воздух повеял мне в лицо, я понял — Деррин, видимо, больше всего испугало бы, что содеянное не вызвало у меня почти никаких чувств. Я убил, но не стал убийцей. Сделал это, чтобы выйти из леса живым. Я не хотел повторять это снова, но в глубине души сознавал — если придется, я не отступлю. Они придут за мной, и я опять спущу курок. Вероятно, Деррин хотела бы меня таким видеть. Но дело тут было уже не в пропавших без вести людях.