Алексей Евдокимов: Слава богу, не убили

В общем, в столице Костяну нравилось, он учился ценить масштаб понтов и небрежно говорить о брендах — уже через пару месяцев обзавелся сытой пленочкой в глазах и наблатыткался хранить на лице не то презрительное, не то обиженное выражение продегустировавшего фекалий. Поначалу приезжала иногда на выходные на «Сергее Есенине» Наська — баба, с которой он мутил летом и осенью в Рязани и которую послал было после того, как она, глядя на Костяна глазами срущей собаки (это ее вечное виноватое выражение он ненавидел), сказала, что беременна. «Ну, это временно», — красиво процитировал, пожав плечами, Костян хит времен своей юности. Дура, однако, поймала клин: «Костя, любимый, хочу от тебя маленького». Костян объяснил, что ему до пизды, что если ей это за каким-то хером всралось, пусть хоть целый детсад нарожает — но его это никак не касается и бабок от него ждать нечего. Коза поныла, поныла, Костик свалил в Москву — но аборт она так и не сделала. Ладно, в конце концов, в натуре ее заморочки. На хера она ему была, курица колхозная, — он искал девку с московской квартирой, с лавандами, даже тусовал уже довольно плотно тут с одной: этой Олесе, студентке МГУКа, татуировавшей себя кристаллами от Swarovski, родители снимали однушку и «мазду» шестилетнюю подарили; у самих у них аж две хаты в Москве было. Но толстожопой Наське он, че там, разрешал приезжать время от времени, пока у нее пузан не отрос, пока ее пилить еще было можно. Притащила как-то снимок УЗИ, радостная такая, тычет: вот, смотри, болт, сын у тебя будет. «У тебя», блин…

Ближе к делу, испугавшись, что она примется вешать на него этого сраного сына, он перестал отвечать на звонки — так дура его эсэмэсками засыпала. Костю это раздражало, но когда в первых числах июня она мессагой отчиталась, что легла в роддом, он поймал себя на неожиданно приятном ощущении. Оно подтверждало его нынешнюю самоидентификацию: Костя ведь теперь полагал себя ВЗРОСЛЫМ МУЖИКОМ, не хуже прочих, умеющим устроиться в жизни, поднять бабок, заделать детей. Отвечать Наське он все равно не стал, но, прочитав, что она родила, пришел домой с бутылкой армянского (надо было Борянычу проставиться — тот вчера накинул ему четыре штуки к зарплате) в каком-то чрезвычайно солидном самочувствии, словно враз потяжелев кило на пятнадцать, и, откупорив пузырь, сказал с удовлетворенной, слегка задумчивой улыбкой:

— Поздравь, братан: сын у меня родился…

И они хлопнули за отцов и детей.

— Я ничего не делал…

Старлей не ответил, медленно стуча по клавишам.

— Он меня собакой травил.

— Он в заявлении написал, что ты к ним в дом вломился и дочку его изнасиловать пытался, — проинформировал участковый равнодушно, по-прежнему не глядя на Кирилла.

— Я только к калитке подошел…

— Кто-то их ваших этой зимой его дом ломанул. Обокрали и разнесли все внутри. Каждую зиму по деревне шаритесь, костры прямо на полу разводите. Четыре дома спалили. Провода срезаете постоянно. Как он тебя не грохнул, не пойму…

— Я там вообще никогда не был…

— Ты ему, мудло, спасибо еще скажи. В Лукьяновке один знаешь что сделал, когда уезжал? Поставил в доме на видном месте бутылку водки. А в нее крысиного яда подмешал. Вызывает: два трупа. И он, вроде, ни при чем совершенно: я знаю, че они тут за паленку бухали?..

— Я ничего не делал…

Мент, наконец, перевел на него взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

— Да мне какая разница? — чуть задрал брови участковый. — У меня заявления в журнале зарегистрированы и проверка из райпрокуратуры скоро. На хера мне засыпанные показатели? Что следователю писать, я тебе скажу. За всех ваших загрузишься… Что, хочешь сказать, нет? Возразить мне хочешь?..

Пенязь выматерился, но процесс прервал. Вздохнул, перекатился на кровати и дотянулся до пиджака, надеясь сбросить звонок.

«Павло», — значилось на определителе. Хрен там — сбросить…

— Да, — нажал он соединение, периферическим зрением ловя хмурый взгляд шестисотдолларовой девицы.

— Ну, нашелся твой Балдаев, — снисходительно проинформировал Павло.

— Где? — Пенязь рывком сел на койке.

— В поселковом отделении, поселок Козенино, — в голосе следака звучала усмешка. — Новогеоргиевский район Рязанской области. Пробили пальчики по ЕИТКСу, [17] Единая информационно-телекоммуникационная система органов внутренних дел. он другим именем назвался.

— За что взяли?

— Покушение на износ, нарушение неприкосновенности жилища. Дает показания по другим эпизодам по сто тридцать девятой, — фыркнул Павло.