Алексей Евдокимов - Слава богу, не убили

Шалагин за дверью снова заорал скулящим, захлебывающимся матом, скребанул филенку. Кирилл подковылял к вешалке, содрал с нее прокурорскую куртку, зашарил по карманам. Ключи от «бэхи», отлично. Телефон — тоже пригодится… Еще один…

Дверь распахнулась — следователь стоял на пороге на карачках, держась одной рукой за голый пах.

— Мобила! — перехваченно взвыл он, исподлобья глядя на Кирилла безумными глазами. — Сука, мобила, скорую!!!

Кирилл уронил его куртку, рассовал по карманам ключи и один из телефонов.

— В скорую звони, блядь!!!

Кирилл с размаху шваркнул вторую трубу о пол и торопливо захромал к выходу.

Чувства времени и расстояния он давно потерял, и сколько ему еще предстоит сотрясаться, колыхаться и переваливаться, ежеминутно ощущая потерю сцепления колес с сопливой жижей, — не знал и не думал. Сосредоточиться он был способен лишь на жирно блестящей в свете фар колее, на руле, на рычаге коробки, на скользящем ерзаньи и вилянии тяжкого автомобильного тела. Во рту было сухо, на спине мокро, плечи, шея и затылок окостенели и ныли, голова кружилась.

Он даже почти не думал, туда ли едет — вскоре по выезде из Хретени, где-то поблизости от колхозных развалин ему попалась развилка, но направился Кирилл той дорогой, какой Шалагин привез его сюда; тогда, правда, ехали из Новика, на фиг ему теперь не нужного, — но так он хотя бы представлял, куда попадет… Попадет… Никуда он не попадет — это стало ясно сразу: и в сухом-то состоянии едва проезжая, тыщу лет не ровненная, под ливнем полевка превратилась в реку жидкой грязи; несколько раз Кирилл уже практически влипал и лишь чудом, газанув, умудрялся выдираться из глинистых ям — но не застрять рано или поздно окончательно он при своем водительском мастерстве, пожалуй, не мог. Даже с полным приводом.

Поэтому когда «бэмка», качнувшись, мягко, глубоко просела и замерла, не реагируя на удары по педали — только грязь с плотным глухим звуком лупила в днище, — он, в общем, воспринял это как должное. Несколько раз попытался выпрыгнуть с места назад, вперед — ни на что уже не надеясь…

Он, наконец, откинулся на спинку — впервые за все не замеренное им время. И тут его охватил паралич — Кирилл обнаружил, что не в состоянии ни шевельнуть пальцем, ни повернуть голову. Перед глазами так и возили, поскрипывая и будто бы вздыхая, по сухому стеклу брызговики, которые он забыл выключить, когда вдруг пропала водяная завеса — шипящая и мерцающая перед фарами, как телевизор на пустом канале. Капли густо поблескивали за границами очерчиваемых щетками полукружий. Бормотал вхолостую двигатель. Продолговатое пятно голубоватого света вынимало из глухой сырой темени лоснистый изгиб дороги с лужами, вытянутыми и бликующими, словно рельсы, мешанину стволов и бурелома по ее краям, непроглядные нагромождения черной сейчас зелени.

Куда ты хотел отсюда удрать? Отсюда не удерешь. Из этого болота. Из этих дебрей. Раз попал сюда — все…

Где он находится, Кирилл почти не представлял. Наверное, надо было выбираться в грязь, хромать в сырой бурелом, нагребать хворост, совать под колеса… Наверное.

Неизвестно, сколько он просидел без мыслей и движения, прежде чем увидел впереди свет. Сперва Кирилл не поверил, но скоро стало ясно, что тот действительно приближается — колышащееся пятно, возникшее из-за поворота, росло, распалось надвое, нарастало завывание движка. Кто-то умудрялся ехать навстречу по этой невозможной дороге — впрочем, может, она только лоху-Кириллу казалась такой, может, не было в ней ничего столь уж невозможного… Встречная машина, джип какой-то, была совсем близко, когда Кирилл стряхнул оцепенение, распахнул дверцу и вывалился наружу, по щиколотки уйдя в жирную слякоть. Замахал рукой, закричал — точнее, засипел: «Мужики!..» — закашлялся. «Не остановится», — решил.

Но машина — круглоглазая «Нива» — остановилась: метрах в трех от него. Кирилл, скользя пудовыми кроссовками, устремился к водительскому окну: «Мужики, помогите, засел…» Помедлив, левая дверца открылась, в грязь ступил действительно мужик — здоровый, толстый, в бейсболке с длинным надвинутым козырьком и какой-то железкой в руке. Кирилл зашепелявил про помощь; водитель молча смотрел на него. На правом сиденье маячил еще кто-то — какой-то вроде парень. Лица толстяка Кирилл не видел толком в тени козырька, зато хорошо разглядел стальную монтажку в мосластом кулаке.

Наконец он иссяк. Толстый ни слова не говоря повернул голову к «бэмке», шагнул к ней, чавкнув резиновыми сапогами и принялся тем же безмолвно-задумчивым манером изучать уделанный по стекла «вентилятор». Кирилл встал справа от мужика и вдруг узнал его: конечно, Саныч-«Урво». И «Нива» его… Надо же…