Лоренсо Сильва - Нетерпеливый алхимик

Чаморро промолчала. Дул свежий ветерок, и мы стояли, подставлял ему наши разгоряченные лица.

— По твоим повадкам легко определить, Рубен… — заговорила наконец Чаморро. Ее обращение меня насторожило, — раньше она старательно избегала называть меня по имени. К тому времени, когда мы стали проводить вместе целый день, она, с моего разрешения, избавилась от обременительной обязанности говорить мне «вы» и предварять каждую фразу уставным «господин сержант», но пользовалась данной ей привилегией весьма тактично.

— Определить что? — спросил я с безотчетной надеждой услышать более смелое признание.

— Степень твоего интереса к той или иной женщине.

Я покрылся холодной испариной. Интересно, куда она клонит?

— Видел бы ты свою физиономию там, у вдовы, — сказала она насмешливо. — Она тоже обратила на нее внимание.

Я деланно рассмеялся, скрывая разочарование.

— Ты ошибаешься. Мое поведение — всего лишь своеобразная тактика в работе со свидетелем. Женщины имеют обыкновение расслабляться в обществе тех мужчин, которые, по их мнению, испытывают к ним половое влечение. Считая их низшими существами, они часто забывают про защиту. Если мне нужно добиться от женщины какой-нибудь информации, я прикидываюсь пленником ее чар, а она даже не подозревает, что у меня совсем иные мотивы.

— Какие?

— Любопытство, чистой воды. С первой минуты нашего знакомства вдова вызвала у меня именно такое чувство. Возможно, излишне сильное, не отрицаю. Однако любопытство — штука переменчивая. Оно с тобой, пока присутствует некая загадка. А когда срывается последний покров, или чуть раньше, оно исчезает, и приходится устремляться на поиски новой тайны. Женщинам не следует заблуждаться насчет любопытных мужчин. Но боюсь, они слишком падки на лесть и из раза в раз повторяют одну и ту же ошибку.

Чаморро ничего не ответила. То ли оценивала мою искренность, то ли думала совсем о другом.

— Во всяком случае, мне удалось превратить слабость в силу, — продолжал я, хватаясь за соломинку в попытках отвести от себя подозрения. — И извлечь максимум пользы из своего неуемного любопытства — на то я и следователь.

Услышав слово «следователь», Чаморро встрепенулась и неуверенно сказала:

— А во мне нет ни капли любопытства. Мне кажется, будто я хочу узнать лишь самое необходимое и только для того, чтобы закрыть дело, а закрыв, немедленно о нем забыть.

— Поэтому из нас получилась неплохая команда. Твой умственный аскетизм оберегает меня от проявлений необузданной фантазии.

— Тебя послушать, так я просто пугало какое-то, — посетовала она.

Допущенная мною бестактность на несколько секунд лишила меня дара речи, но требовалось срочно сгладить неловкость, и, набрав в легкие побольше воздуху, я проговорил:

— Что ты, Виргиния! У меня и в мыслях не было обидеть тебя.

Оба поняли, что пора прекратить играть словами, и отправились поужинать в маленький ресторанчик Обслуживавший нас официант оказался разговорчивым малым и тут же поделился с нами впечатлением, которое произвела на жителей смерть инженера. Хотя никто, кроме нескольких сослуживцев, толком не знал погибшего, скудные о нем сведения, приправленные воображением, породили массу фантастических историй, однако ни одна из них не была связана с атомной станцией напрямую. Я стал осторожно направлять официанта в сторону интересовавшей нас темы.

— Что вы хотите от меня услышать? — спросил он. — Станция меня кормит, кстати, как и многих других, тут живущих. Если бы не она, то Алькаррия давно бы превратилась в город-призрак, из тех, что показывают по телевизору в документальных фильмах: молодежь разбежалась, старики рискуют оказаться заживо погребенными под обломками ветхих зданий. А теперь посмотрите на нас: кругом чистота и порядок, к нашим услугам новая библиотека, приличные коттеджи, нам даже перепадает кое-что из крутящихся здесь денег. Поначалу нас немного коробило, когда сюда приезжали на шикарных лимузинах и смотрели на нас сверху вниз. Сейчас мы подружились, играем в домино, я купил немецкую машину, пусть не такую роскошную, но все же иностранную. Понятно?

— А радиация? — поинтересовался я.

— Какая к черту радиация! Радиация, холестерин — меня не запугать подобной чепухой. В свое время мне приходилось служить в Сахаре, где я действительно чуть не загнулся во время той заварушки. [24] Речь идет о военных действиях в Западной Сахаре, против народно-освободительного фронта «Полисарио». В 1976 году Испания отказалась от притязаний на этот регион в пользу Марокко и Мавритании, и там была провозглашена Сахарская Арабская Демократическая Республика, а в 1991 году вступило в силу соглашение о прекращении огня. Меня определили в Смару — опаснейшее, доложу я вам, местечко. По дороге в Айун мы заблудились в пустыне и вот тут-то испугались не на шутку. Представьте, брести по колено в песке без воды и пищи, не зная, куда идешь, и ожидая с момента на момент нападения либо арабов, либо стервятников. А вы говорите радиация! Разве ее сравнишь с тем, что выпало на нашу долю тогда — в горле пересохло, яйца скукожились до размеров анисового зернышка. Извините за подробности, сеньорита.