Лоренсо Сильва - Нетерпеливый алхимик

Виртуозный пассаж Марчены застал меня согнувшимся в три погибели над телом, чтобы хорошенько осмотреть узлы на запястьях. Я тяжело вздохнул и осторожно выпрямился, чувствуя хруст встающих на место позвонков. Подобно многим я часто льщу себя надеждой, будто знаю и понимаю больше других. В определенной степени моя самонадеянность имеет основание и подтверждается богатой биографией. Я родился в Уругвае тридцать шесть лет назад, отца практически не помню, еще ребенком вместе с матерью переехал в Испанию. Благополучно преодолев период отрочества со свойственными ему комплексами и разочарованиями, я потратил пять лет жизни на то, чтобы получить степень лиценциата [3] Лиценциат — в некоторых странах Западной Европы и Латинской Америки первая ученая степень, дающая право преподавать в среднем учебном заведении, а также лицо, имеющее эту степень. по психологии, однако очевидная невостребованность выбранного мною ремесла плюс постоянная безработица не добавляли мне оптимизма и подтолкнули к вступлению в ряды Гражданской гвардии. За долгие десять лет, проведенные в корпусе, я повидал немало убийств, и все они с большей или меньшей ясностью отложились в моей памяти. Некоторые расследования, несмотря на сложность, вполне соответствовали уровню моей квалификации — именно за них мне и платят, однако другие в силу своей изощренности, а может и простоты, ставили меня в тупик. И каждый новый случай вне зависимости от испытанных ранее ощущений лишь укреплял во мне горькое осознание того, что человек в стремлении поработить ближнего способен дойти до крайней степени абсурда и жестокости. Пожалуй, это единственное убеждение, выстраданное ценой многих проб и ошибок, которое устояло перед натиском моего скептицизма.

Все же кое-какие вещи не перестают меня удивлять, и за примером далеко ходить не надо. Тем утром, присутствуя при перепалке между сержантом и Чаморро над трупом замученного и опозоренного человека, я испытывал большую неловкость. Личный опыт привел меня к печальному заключению: жизнь безжалостна, и людям нравится измываться над себе подобными. Тем не менее у меня не укладывалось в голове, как двадцатилетняя девушка, к тому же неисправимая идеалистка, могла обсуждать с кем-нибудь наподобие Марчены неприглядные подробности смерти. Я ни на йоту не сомневался в ее способностях, сполна продемонстрированных ею за время нашей совместной работы; она не нуждалась ни в опеке, ни в помощи — по крайней мере, не больше, чем я. Скорее, меня обескураживала та деловитая непосредственность, с какой моя помощница воспринимала отвратительную изнанку реальности. Доходило до того, что она буквально силой заставляла брать ее с собой на место совершения особо жестоких убийств. Чтобы унять тревожные мысли, в редкие минуты отдыха я давал волю воображению и рисовал себе благостные перспективы, ожидавшие меня и Чаморро, избери мы иной жизненный путь.

На какое-то мгновенье я замешкался, пытаясь разобраться в путанице мыслей. Затем сержантские нашивки вместе с воспоминаниями о прежних промахах, до сих пор отравлявших мое сознание, поставили меня перед необходимостью быстро выйти из оцепенения. Собравшись, я сухо сказал:

— Не кипятись, Марчена. Она права.

— Мы просто немного поспорили, — оправдывался он. — Нет причины становиться на ее защиту — ты ей не отец.

— Надо же кому-то пресечь твои глупые наскоки, если она не в состоянии постоять за себя сама, — ответил я более дружелюбным тоном. — Держу пари, ты не найдешь ни единого следа насилия на теле. Посмотри, даже запястья девственно чисты. Может, Чаморро не так уж далека от истины, и парня настигла естественная смерть в разгар удовольствия?

В результате самоотверженных попыток мне, пусть не в полной мере, но все же удалось постичь характер моей помощницы, поэтому я не только не рассчитывал на ее благодарность, но и ничуть не удивился, когда, встретившись с ней взглядом, заметил недобрую искорку в ее глазах. Чаморро всегда предпочитала справляться с проблемами самостоятельно. Ей столько раз приходилось сталкиваться с недоверием и насмешками со стороны сильного пола, будь то военные или штатские, что она ожесточилась и полагала своим неотъемлемым правом ущемлять достоинство мужчин при каждом удобном случае, объявив против них беспощадный крестовый поход.

— Черт с вами, я готов допустить инфаркт, — примирительно сказал Марчена. — Но остается вопрос: кто воткнул ему в задний проход эту каучуковую сосиску?