Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Вся трудность для мигранта была теперь лишь в том, чтобы отыскать хороший адрес, в идеале – квартиру с одиноким пенсионером. Таких в Питере много, всем мигрантам хватит. К тому же появилась масса посредников, у которых нужный адрес можно купить сразу всего 1–2 тысячу долларов.

Пенсионерка, «прописавшая» к себе Бабкина, узнала, что у нее есть жилец, только когда получила двойной счет на квартплату. Старуха в ужасе побежала по прокурорам и судам. Ей показали текст нового закона. И заодно еще один, совсем свежий нормативный акт, гарантирующий права кавказских и азиатских приезжих. Теперь арендатора просто так не выселить – нужна долгая судебная волокита.

Новые арендаторы не дремали. Вселялись они в чужие квартиры с помощью полиции. Для этого достаточно показать удостоверение от миграционной службы и с указанной там временной пропиской и слегка приплатить. Полиция попросту взламывала двери квартир несчастных «арендодателей» и вселяла «арендаторов», которые немедленно приступали следующему этапу натурализации – отъему жилья.

Бабкина тоже вселила в квартиру полиция. За пятнадцать тысяч долларов. Хозяйка боролась за свою квартиру полтора года.

– И где же ты теперь живешь? – спросил Клюкин.

– Да там же, понимаешь, куда мне еще деваться? Совсем пропаду. Я скромно-тихо – на улице Зеленина, понимаешь. На Петроградской стороне.

– Аристократ! – значительно заявил Литвак. – Куда нам, плебеям.

– Ты чего, Бабкин, снова приперся? – спросил Мышкин. – Вчера уже был.

– Счас… – тот вытащил из кармана бумажку в целлофановом конверте. – Давай-ка мне сюда… невостребованного господина… Вот: Салье Мария Евгеньевна.

– Мария? – переспросил Мышкин. – Может, Марина?

Бабкин еще раз глянул в бумажку.

– Да, ты правильно, говоришь начальник: Салье Марина Евгеньевна! Семьдесят семь лет. Какая счастливая – сразу две семерки!

– С чего ты решил, что она не востребована?

– Я ничего не решал, понимаешь, да? – обиделся Бабкин. – Вместо меня есть кому решать.

– Покажи бумажку! – протянул руку Мышкин.

Странно. В накладной числилась бабушка русской революции.

– Вали отсюда, – великодушно разрешил Мышкин. – Ошибка вышла. Она будет востребована.

Бабкин сонно захлопал голыми, как у черепахи, веками.

– Ты ее востребуешь? – спросил он. – Ты, ее родственник, да?

– Рома, – с печалью сказал Мышкин, вспомнив Демидова. – Не сокращай мою и свою жизнь идиотскими вопросами. Я здесь хозяин. И я тебе говорю: она будет востребована. У нее есть родственники. Если откажутся – приходи и забирай.

– Нет у нее родственников! – с неожиданным упрямством заявил Бабкин. – Не я выдумал. А ты, наверное, умнее всех, да?

– Вот это ты правильно сказал! – похвалил Мышкин. – Умнее. Так что иди гуляй.

– А я говорю: нет родственников! Вот читай еще раз. Сам смотри. Плохо читал.

Мышкин посмотрел требование внимательнее. «Основание: близких родственников нет, тело не востребовано». Подпись Крачкова.

– Дурдом, а не клиника!.. – Мышкин растерянно возвратил бумажку и снова взял историю болезни. Да, в самом деле. Вот на первой странице, он не обратил внимания сразу: «Одинока. Близких родственников не имеет». Подумал и сказал решительно. – Нет, Бабка, не отдам. Скандал будет. Может, родственников и нет, но есть коллеги-демократы, что в сто раз хуже. Сейчас узнают, что померла, – толпой сюда нагрянут. По телевизору покажут. Такая реклама! Кто откажется? Нас тут сожрут, если труп пропадет.

– Ну все! Некогда мне ругаться! Сами начальники – сами решайте! – заявил Бабкин, взял носилки подмышку и ушел, загремев дверью.

– Литвак! – крикнул Мышкин.

– Я здесь, чего орешь? Не глухой, как некоторые! – недовольно отозвался от секционного стола Литвак. Он как раз взвешивал печень азиата.

Мышкин бросил на него косой взгляд: Дмитрий Евграфович, действительно, был глух на правое ухо.

– Брось ливер, подойди на секунду, пожалуйста, – вежливо сказал он.

Литвак со шлепком швырнул окровавленную печень обратно в брюшную полость трупа и нехотя подошел. Дмитрий Евграфович отметил, что струя алкогольного выхлопа у Литвака достигла полутора метров длины.

– Слишком ушел ты в работу, – проговорил Мышкин. – Не надорвись, драгоценный…

– Я вообще-то, всегда предпочитал полезный производительный труд, – пояснил Литвак. – Не заметил? А еще руководителем считаешься. На хрена нам такие руководители…

– Повтори мне, какие родственники запретили вскрывать Салье?