Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Разве так можно? – ужаснулся Мышкин.

– Все решает принцип целесообразности. Как и тысячи лет назад. Думаешь, если человек вместо Карла Маркса принялся читать Солженицына с Иваном Ильиным, он другим стал? Ничего подобного. Такая же скотина. Что при Торквемаде, что при Петре Первом. Думаешь, общество за тысячи лет изменилось? Да, изменилось – у нас, в СССР, но не надолго – на семь десятков лет. Теперь Россия снова возвратилась к исходной точке – к средневековой дикости. Есть у нас, в новой Рашке, феодалы, и крепостные, и рабы. И царь есть – даже два сразу! Второй раз за историю в России два царя. И бояре есть с привилегиями пожизненными, и опричники, и продажные дьяки, то есть судьи с прокурорами. Так что, милый, смотри на жизнь проще, иначе второй раз свою девушку зарежешь. Теперь по-настоящему.

– А того… якобы педофила за что?

– За усердие не по уму, – брезгливо ответил Костоусов. – Слишком много брал, а отдавать не хотел. Как Коржаков у Ельцина. По его доносам, лживым, как выяснилось, четыре абсолютно невинных человека сидят за решеткой. И вытащить их оттуда невозможно. Один из них – мой приятель. Но нашему сочинителю стало мало отечественных рептильных рублей, он валюты захотел. И брал от всяких шпионских заграничных контор типа норвежской «Беллоны». Параллельно.

– «Беллону» наши демократы очень любят.

– Еще бы! Столько их от нее кормится! А знаешь, что означает на латыни это название?

– «Война».

Выйдя на раскаленный Литейный проспект и остановившись на автобусной остановке, Мышкин с удивлением обнаружил, что совесть или стыд его совершенно не мучат. Только легкое чувство брезгливости комком стояло у горла. Но он уже знал: преодолеет. Теперь все преодолеет. Была бы ситуация менее сложной, он вряд ли справился. Но с этой точно справится именно потому, что другого выхода нет.

Он пощупал в кармане доллары. Пачка успела нагреться. «И не жгут меня, проклятые! – удивился Мышкин. – Но ведь я никого не предал и не оклеветал. Главное, жив и на свободе… Сейчас, действительно, главное: расслабиться и не делать лишних движений. А вот Туманов, вернее, его человек нужен срочно».

Подошел автобус. Но Мышкин поколебался и отправился на трамвайную остановку. Сел в вагон поближе к мотору, чтоб оказаться в зоне электромагнитных помех, и набрал телефон Сергея.

– Это я, – сказал он. – Узнали?

– Кто? – сквозь треск и рычанье помех едва донесся голос Сергея.

– Мы с вами вчера катались по городу.

– Где вас искать? – крикнул Сергей. – Прямо сейчас?

– Я еду в трамвае по Литейному. Через десять минут буду на Невском.

– Ждите около бывшего «ТЖ»!

– Но его там давно нет! – удивился Мышкин.

– Вы знаете, где он был?

– Конечно.

– Вот там и ждите.

Едва Мышкин стал на углу Невского и Литейного, где в давнее советское время был парфюмерный магазин «ТЖ», напротив кинотеатра «Октябрь», как перед ним бесшумно затормозил БМВ. Открылась дверь с тонированным окном.

– Быстро! – приказал Сергей.

И не успел Мышкин дверь захлопнуть, как машина, чуть приподнявшись на дыбы, рванула вперед и втиснулась в еле видимый просвет между линкольном и тойотой.

– Больше так не делайте! – хмуро бросил Сергей.

– Что?

– Извините…

– Пустые слова. Ими ни одного мертвеца не воскресишь.

– Простите меня, – искренне огорчился Мышкин, – но все произошло неожиданно и стремительно.… У меня не было ни секунды!

– У меня, между прочим, тоже, – примирительнее сообщил Сергей. – Давайте по порядку – сначала, что у вас. И почему вы оказались в Большом доме? Почему не позвонили?

– Потому что ко мне в квартиру рвалась гээбня кровавая. Вы бы ее остановили?

– Смотря что вы понимаете под словом «остановили». Пистолет ТТ, например, обладает хорошей останавливающей силой.

– Не тот случай… – тоскливо отметил Мышкин. – Дело в том, что в ФСБ служит муж моей бывшей жены. Мы с ним, как ни странно, в приятельских отношениях.

– Товарищи по несчастью? – искоса глянул на него Сергей.

– Он меня и отмазал только что от бывших гэбэшников. Но не уверен, что надолго.

– Кто не уверен?

– Оба мы с ним не уверены, – на всякий случай сказал Мышкин. – Кстати, как вы узнали, что я там был?