Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Всем распоряжался старик в старом, вылинявшем армейском френче, свисавшем до колен. Он покрикивал на остальных, размахивая руками. На его запястье был браслет из слоновой кости. Старик, очевидно, был главным жрецом, и ему предстояло изгонять злых духов.

– Я белый доктор, – сказал я. – Я хотел бы осмотреть человека и убедиться, что он действительно мертв.

Быстрым движением я поднял лежащему веки, чтобы проверить зрачковую реакцию. Реакции не было, не было и признаком биения сердца.

Через некоторое время «мертвый» неожиданно повел рукой по груди и попытался повернуться. Барабаны били сильнее. Лежащий повернулся, поджал под себя ноги и медленно встал на четвереньки. Его глаза, которые несколько минут назад не реагировали на свет, теперь были широко раскрыты и смотрели на нас»… Так-то.

Мышкин снисходительно усмехнулся.

– Подобных историй море. Жизни не хватит прочесть. Для меня сейчас главное, что и курареподобные препараты и тетродотоксин в военной и в бандитской практике в России чаще всего используются только для имитации смерти.

– Вы не упомянули еще одну важнейшую область применения зомби-препаратов – рабовладение в современной демократической России, в частности, на Северном Кавказе. Но и в так называемых других субъектах Российской федерации рабство тоже имеет место быть… – возразил Туманов. – Возьмем Северный Кавказ. Считается, и всегда считалось, что нормальный чеченец непременно должен иметь русского раба. А лучше десять и больше. И это вопрос не столько экономики, сколько престижа. Так бы выразиться, комильфо . Вот джентльменский набор для молодого чеченца, если он хочет, чтоб соплеменники его не презирали: оружие, рэкетирские или просто награбленные деньги и непременно русские рабы. Тут без зомбирования никак. Тысяча или полторы тысячи обычных русских рабов не создадут проблем для свободной республики Ичкерия. А вот полмиллиона людей, не потерявших разум и память, спрятать от внешнего мира невозможно.

– Полмиллиона русских рабов в Чечне? – воскликнул потрясенный Мышкин. – В двадцать первом веке?! Немыслимо! А права человека? ООН? Европарламент? «Международная амнистия»? «Мемориал»? Где Лукин, специальный чиновник по правам человека при президенте России? Да просто где министерство внутренних дел? Где ОМОН?

Туманов грустно вздохнул:

– Все эти ПАСЕ и ООН, дорогой Дмитрий Евграфович, рассчитаны только на тех, кто ненавидит Россию, как ненавидел раньше СССР. Что касается министров и президентов России, то не мне вам сообщать: нынешней власти на своих граждан сугубо наплевать. У нее совершенно другие задачи. Вернее, одна, зато большая: наглое, просто безумное воровство, помноженное на истребление собственного населения. За всю ее тысячелетнюю историю России такого гнусного правительства еще не было. Так что нам, можно смело сказать, повезло.

– Чем?

– На наших глазах такие события, такие катаклизмы… Помните у Тютчева? «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»

Мышкин протестующе поднял ладонь.

– Нет, – сказал он. – Я не могу этому радоваться. Мне не хватает хорошей, полезной для здоровья, порции цинизма. И я не в состоянии поверить… про рабов.

– Дело ваше, – пожал плечами Туманов. – Я вам рассказал только о том, что видел собственными глазами… Еще один вопрос: как вы определили, что в джипе были убийцы? По каким признакам? Это профессиональный интерес, – пояснил он.

– То, что они убийцы, я никак не определял. А почему решил, что от них надо подальше? – задумался Мышкин. – Было еще какое-то словечко… какая-то фраза. Вот, вспомнил: они сказали, что их за мной прислали «хорошие люди». Дело в том, что хорошие люди звонят заранее и спрашивают, могу ли я к ним приехать. Или они ко мне. По-другому не бывает. Следовательно, их прислали нехорошие люди.

Туманов кивнул.

– Похоже, вас голыми руками взять непросто. Это мне нравится. Значит, я не ошибся, обратившись к вам, Дмитрий Евграфович.

– Итак… – сказал Мышкин.

– Итак, предварительные выводы, – продолжил Туманов. – В городе вам лучше не показываться, по крайней мере, пока мы с вами что-нибудь придумаем.

– У меня отпуск за свой счет. Десять дней.

– Они нам с вами очень нужны.

– Запрусь на даче.

– Только не на своей! – предостерег Туманов. – И к вашему другу художнику тоже не ходите.

– И про него знаете? – удивился Мышкин.

– И про него немножко, – кивнул Туманов. – Вас будут искать по известным адресам. То, что вы сейчас здесь, не знает пока никто из посторонних. Да вот беда: мне надо ненадолго отлучиться из России, поэтому прошу дождаться моего приезда здесь, на этой даче. Я с Марией Александровной уже переговорил.