Хилари Боннер - Нет причин умирать

Она видела, что он колебался. А потом сел на диван, сложил бумаги и убрал их в карман куртки:

– Думаю, это хорошая идея.

– Какую?

– Оставляю выбор за тобой.

Он, возможно, понимал, что ему следует поесть, но нее еще был равнодушен к еде. Карен начинала сильно волноваться за своего старого друга. Не прекращая следить за ним краешком глаза, она позвонила в местную пиццу с доставкой и заказала большую «Времена года».

Келли заговорил снова, как только она положила трубку. И казалось, будто он совершено забыл о том противоречивом деле, которое они только что обсуждали, и о плане действий, который они вдвоем разработали.

– Конечно, мы с Мойрой никогда официально не жили вместе, – сказал он, и голос его был мягче и слабее, чем обычно. – Но она всегда была в моем доме, и даже если ее там не было, было такое чувство, словно она все равно рядом. Это звучит глупо? Я хочу сказать, что всегда чувствовал ее присутствие. Она была там. В моей жизни. Даже если она не находилась в том же доме, что и я. А теперь она просто ушла. Навсегда. Я больше не чувствую ее присутствия, и мой дом кажется совсем пустым. А я… я чувствую себя таким одиноким.

На последних словах голос его задрожал.

– В этом есть хоть какой-то смысл? – продолжал он.

– Да, – быстро ответила Карен. – Конечно. Так всегда бывает, я думаю.

Это был тот ответ, который ему нужен, думала Карен, и она думала, что это, должно быть, правда. Но она также с грустью понимала, что на самом деле не имеет ни малейшего представления, каково это, потому что у нее самой никогда в жизни не было даже подобия таких близких отношений, как у Келли с Мойрой. Было то давнее бедствие с мужчиной, который оказался жуликом, связь, которая могла бы погубить ее карьеру, если бы не Келли, занимавшийся этим случаем и решивший не предавать его публичной огласке. А последующая ее любовная жизнь была вряд ли чем-то большим, чем мимолетные увлечения и связи на одну ночь, до ее недавнего романа с детективом сержантом Филом Купером. Романом, который вскружил ей голову и разбил ей сердце. Но она не собиралась думать о нем и о том, какой опустошенной она осталась после него. Только не в этот вечер. И вообще больше никогда в жизни. Если сможет.

Она думала, что надо подобрать еще какие-то подходящие слова, но раздался спасительный звонок. В конце концов, по части задушевных откровенностей она была ненамного лучше Келли. А может, и намного хуже.

Она открыла, заплатила разносчику пиццы, отклонив предложение Келли поделить плату, и поставила коробку на кофейный столик у дивана.

Вернувшись с кухни с бумажными салфетками, стаканом красного вина для себя и диетической колы из холодильника для Келли, она застала его глядящим в пустоту. Коробка так и стояла неоткрытая.

Она взяла на себя обязанности хозяйки и подала Келли ломоть пиццы, осторожно удерживая его на кусочке бумажной салфетки.

Ел он без энтузиазма, но съел все, кроме самой корочки, которую завернул в салфетку.

Она уговорила его съесть еще один кусочек. И он съел половинку. Она же, как всегда, была очень голодна. Два ломтя были поглощены в одно мгновение, и только на середине третьего она почувствовала, что чуть-чуть утолила голод.

Келли, закончив, подошел к окну и снова встал спиной к комнате и смотрел на залив, в то время как Карен продолжала есть. Когда она наконец почувствовала, что более или менее насытилась, она подошла к нему.

Свет в комнате горел тускло, и им была очень хорошо видна вся набережная, ярко освещенная не только обыкновенными уличными фонарями, но и гирляндами разноцветных изящных огней и фарами проезжающих машин.

– Все еще вспоминаешь о том, как вы там гуляли имеете с Мойрой? – отважилась спросить Карен.

Он ничего не ответил. И только слегка отвернулся от нее.

Карен не стала давить. Она понимала. Она молча стояла рядом с ним какое-то время, пока не заметила, что, хоть он и не издает ни звука, плечи у него едва заметно дрожат.

Она слегка обняла его рукой и наполовину повернула к себе. Его тело странным образом не сопротивлялось. И тогда она заметила, что по лицу его катились слезы. Он тихо плакал.

Тогда она обняла его двумя руками очень крепко, так и не сказав ни слова.

– Все смешалось у меня в голове, – бормотал он сквозь слезы. – Смерть Мойры, Хэнгридж, моя неспособность писать. Я не говорил тебе? Две сраные главы. Все, что я сделал. Я ведь не говорил тебе, правда?

– Нет, Келли, ты не говорил мне, – тихо сказала она.