Анна Янсон - Чужая птица

— Самая острая проблема сейчас — найти персонал. Никто не хочет иметь дело с больными гриппом. Врачи и медсестры боятся заразиться и не выходят на работу. Правда, сегодня утром случилась трогательная история. Ко мне в кабинет пришла бывшая медсестра — ей сейчас девяносто лет — и вызвалась помочь. Еще ребенком она переболела «испанкой». «Поэтому теперь мне ничего не страшно, — заявила она. — Вероятно, у меня теперь иммунитет. Ну а если заболею, что ж, я и так уже одной ногой в могиле. Работать в полную силу я не смогу, но с удовольствием присмотрю за детишками, развлеку их. Смерти я не боюсь, один раз она меня уже чуть не сцапала. Я смогу рассказать детям все как есть».

— Чудесно! Ей наверняка найдется работа в больнице. Ты ведь хотел со мной о чем-то поговорить, Юнатан. И не обижайся на Кристоффера, он так вживается в роль, что потом ему сложно из нее выйти. Ничего дурного он в виду не имел.

— Очевидно, у него комплекс по поводу собственного «червячка». Нет, ну какой нахальный тип! Ладно, пойдем где-нибудь перекусим, — предложил Юнатан, взглянув на часы.

Было начало двенадцатого. Они решили зайти и выпить кофе с шафрановым пирогом в «Погребке монаха». Зал оказался полупустым. Видимо, народ боится показать нос на улицу. Юнатан с Марией присели за столик на двоих у окна с видом на узкий переулок.

— Ты собирался мне что-то рассказать, — напомнила Мария, потягивая кальвадос. Отличное сочетание: яблочный бренди и пирог с шафраном, который подали со сливками и вареньем из шелковицы.

— Да, так вот: когда я стал изучать, каким образом распространялся вирус, я обратил внимание на одну интересную деталь. Все, кто ехал в том такси, заболели гриппом. Все, кроме Рейне Хаммара. Малин Берг, с которой он провел ночь, скончалась от вируса. Размышления о том, как Рейне смог избежать болезни, не давали мне покоя. У нас в больнице оставалась пробирка с его кровью, взятой для анализа. Я попросил лабораторию посмотреть, нет ли в его крови антител к вирусу. Уж и не знаю, почему я вдруг это заподозрил. Мысль, согласись, странная.

— Дай угадаю: анализ выявил наличие антител, верно? — Мария напряженно ожидала ответа.

— Верно, и очень хочется знать, как это могло выйти.

— Твоя версия? — спросила Мария, подавшись вперед.

Он быстро поцеловал ее в щеку и дерзко улыбнулся, когда она взглянула на него, сурово сдвинув бровь.

— Вариантов всего два: либо он уже переболел птичьим гриппом, либо был привит от него к тому моменту, как попал в такси с инфицированным водителем.

— Самое удивительное, что в крови торговца картинами тоже нашли антитела к вирусу. И как нам это расценивать?

В двадцать три минуты пятого утра Марию разбудил грохот на лестнице, будто что-то упало, а затем послышалась серия тихих ударов — стук лап по полу. Кот Хартманов. Она попыталась прогнать его, но кот назойливо мяукал и не уходил. Мария на ощупь нашла кота, отнесла его вниз и закрыла дверь в комнату. Вернувшись в постель, она задремала, и ей приснился сон про Эмиля. Она бегала по большому пустынному дому с бесконечно длинными коридорами и искала сына, но его нигде не было. Потом она вдруг увидела его тень в окне. Он махал рукой на прощание, будто уходил в школу или уходил в вечность… «Сегодня я встречусь с Себастианом», — улыбнулся он, и от этой улыбки ей захотелось плакать.

Когда зазвонил будильник — немногим более часа спустя, — Мария уже забыла про ночную историю с котом. Она резко села в постели, опустив ноги на пол, чтобы снова не заснуть, и ощутила что-то мягкое и мокрое под ступнями. В свете лампы Мария увидела мертвую чайку: голова откушена, а перья встрепаны и все в крови. Крик Марии разбудил Линду, которая тут же принялась плакать, а Хартман прибежал снизу в одной пижаме выяснить, что стряслось.

— Ее, должно быть, кот притащил. Он был здесь ночью, — объяснила Мария, собирая пух со своей окровавленной ступни. Смутно вспомнились призывы главного ветеринара обратиться к ним в службу в случае обнаружения мертвых птиц.

В восемь утра Мария с Хартманом приехали в управление и сразу приступили к допросу Ханса Муберга. «Вот еще одна птица, изрядно потрепанная жизнью», — подумалось Марии: задержанный являл собой жалкое зрелище. Узко посаженные глаза Муберга щурились от дневного света. Стоило ему открыть их пошире, как они тут же начинали слезиться. Одежда грязная и мятая, да и запах от него идет ужасный. Мария опустила жалюзи и кивнула Хартману, чтобы он включил диктофон. Задав пару вступительных вопросов, Мария собиралась перейти к событиям в ночь убийства Сандры Хэгг, как вдруг Муберг перебил ее: