Ральф Питерс - Война 2020 года

Лицо крупной женщины просветлело, она кивнула сама себе, как лошадь, собирающаяся заржать. Она нашла нужную страницу и начала говорить.

Подразумевалось, что по-русски. Но получился набор нечленораздельных звуков. Валя не поняла ни слова. Но она упрямо не желала отвечать по-английски.

Иностранка замолчала и уставилась на Валю с надеждой. Ее недавно обретенная уверенность в себе снова испарилась. Но Валя избегала встречаться с нею взглядом. С нее было довольно вида мягкой, толстой, свободно падающей ткани зимнего пальто и чудесных мягких туфель иностранки, рядом с которыми жалкой подделкой казались Валины туфли из склеенных кусочков винила и пластика. Валентина не сомневалась, что эта женщина никогда не страдала, что судьба не била ее. Что она могла пить надежные маленькие таблетки или пользоваться каким-нибудь другим удобным приспособлением, чтобы спасти свое тело от адских мук, а душу – от проклятия. По случайности рождения незнакомка имела все, о чем Валя только мечтала. Жизнь без нужды, без боли.

Так пусть пострадает сейчас. Хоть немного.

«Корова» – как окрестила ее про себя Валя – предприняла новую попытку, на сей раз медленнее, тщательно выговаривая слова. И все равно Вале удалось с трудом понять лишь самую суть.

– Где ближайшая станция метро?

Валентина даже не подумала отвечать. Она только посмотрела на иностранку, впервые встретившись с ней глазами, посмотрела с такой испепеляющей ненавистью, какую ни разу еще не ощущала в жизни. Она не испытывала ничего подобного ни по отношению к грубой медсестре в клинике, ни к унизившему ее Нарицкому, ни к другим женщинам, которые крали у нее мужчин или красивую одежду.

Иностранка, конечно, ничего не поняла. Или не обратила внимания. Она просто ушла прочь, унося с собой свое недоумение и роскошь, все то, о чем мечтала и на что надеялась Валентина.

Валина злость потянулась за нею следом, слабея с каждым шагом удаляющейся женщины, и наконец исчезнув вместе с ней. Для злости требовалось слишком много сил. Истощенная, Валя бессильно привалилась к жестким доскам спинки скамейки. В ее сознании наконец воцарились мир и пустота. Она чувствовала, что скоро ей потребуется собрать все свои силы и двинуться в путь. Но сейчас, еще одну спокойную минуту, она сидела без движения.

Порыв ветра подхватил и закружил вокруг ее ног сухие осенние листья, потом обрывок какой-то листовки упал ей на юбку, на миг задержался и слетел на дорожку. Валя успела разобрать только буквы выцветшего заголовка:

«ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ, ТОВАРИЩИ!»

Полковник Джордж Тейлор стоял, расправив плечи, в шинели советского офицера и ждал машину. Он подставил холодному ветру свое изуродованное лицо и углубился в мысли о старых и новых врагах, о надвигающемся решающем моменте и о постоянной нехватке запчастей. Он вернулся мыслями к недавнему столкновению с одним из своих подчиненных, навязанным ему генеральским сынком, а потом непонятным образом переключился на воспоминания об оставленной за океаном женщине.

Женщине, в своих отношениях с которой он так до сих пор и не разобрался. Мысли о ней, при всей своей противоречивости неизменно доставлявшие ему радость, приходили всегда неожиданно, стоило Тейлору хоть немного отвлечься от текущих дел.

Полковник быстро овладел своими мыслями.

В глубине души он подозревал, что в ней вообще нет ничего хорошего. К тому же у него имелись проблемы и посерьезнее, Советскую Армию били в хвост и в гриву, и у него оставалось все меньше и меньше надежд, что положение выправится.

Стоя на холодном ветру, он машинально начал насвистывать «Гарри Оуэн», старый ирландский плясовой мотивчик, давным-давно занесенный кем-то в обиход американской армии. В Мексике свист являлся частью тщательно продуманного облика, который он специально разработал для пользы дела, но затем от этой привычки оказалось невозможно полностью избавиться. Она превратилась в своего рода причуду, в нечто вроде навечно оставшегося шрама, во что-то такое, о чем забываешь, пока удивленная реакция незнакомца не напомнит тебе о ней.

Стоял зверский холод. Еще не начались зимние снегопады, но в заброшенной промышленной зоне, служившей убежищем полку под командованием Тейлора, царило ледяное дыхание зимы и холодного ржавеющего железа. Тейлору казалось, что в таком месте никогда не бывает по-настоящему тепло, хотя Мерри Мередит и утверждал, будто в этой части Западной Сибири летом иногда устанавливается сумасшедшая жара. Их окружало царство запустения, десятки квадратных километров, на которых были брошены на произвол судьбы огромные богатства: цеха с просевшими крышами, с торчавшими над ними скелетами кранов со сломанными стрелами, выщербленные фабричные трубы и лабиринты давно опустевших трубопроводов. За металлическими стенами гнили десятки тысяч никому не нужных древних станков. Заброшенный комплекс самой своей безбрежностью наводил тоску. Но он был идеальным местом для того, чтобы втайне разместить здесь воинскую часть.